Неторопливо, веско постучали в дверь — это не Ефим Карпович, — Нектарий Нектариевич Бархатов заполонил проем.
— В добром ли здоровье, Виктория Кирилловна? — он задержал ее руку в своей огромной, пухлой. — Ну, слава богу. Поклон и гостинец от папеньки с маменькой.
— Да? Спасибо. Спасибо. А как они? Садитесь, пожалуйста.
Ефим Карпович из-за спины Нектария выстроил под вешалкой три больших туеса.
— Сейчас ужин, самоварчик. — И ушел.
— Чайком угостите незваного-то гостя?
— Ну, что вы! — «Что это я перед ним завертелась? Это потому, что от папы с мамой…» — А как они?
— Преблагополучно.
— А когда же приедут?
— Через недельку ждите.
В комнате запахло цветущим лугом, в вазочке растекалось прозрачное золото.
— Какой мед! Как расплавленное стекло. А душистый-то!
— С пасеки. Высшей свежести.
— Да нет, все тут в Сибири… — «Что я точно подлизываюсь?»
— Край наш ни с чем не сравним.
Обрадовался!
— Вы ведь еще Сибири не знаете. Хоть бы реки! Таких могучих вод в Расее не найдете. Волга хороша, слов нет, так что ж? Обь наша в низовьях морем разливается. И ровность в ней особенная, и тоска особенная. А Енисей? Неспокойный богатырь. Один берег — скалы неподступные, хмурые, а другой — цветы, на версты над рекой аромат расходится; травы — всадника с головой укроют; а лес — тайга наша…
Влюблен в свою Сибирь — теперь не остановишь.
— …И все у нас есть: и березы ваши, и кедрач, лиственницы — прозрачные, горы с альпийскими лугами, и тундра, и степи. Эх, весной степь цветет, тюльпаны — вот не поверите — в кулак мой, а ирисы!.. Да что рассказывать — это глазами повидать надо.
Даже хорошеет, когда про Сибирь говорит.
— А как гастроли проходят?
— Отлично. Лидия Иванна, как всегда, необыкновенным успехом пользуется. Здорова, весела, что жаворонок, — он притушил огонь в глазах. — А Кирила Николаевич режиссурой даже занялся. «Веселую вдову» заново развел. Удачно очень. — Долго, слишком подробно говорил о работе отца, о матери не сказал больше ни слова.
Виктория слушала, ела, пила и злилась, что никак не может установить свое отношение к нему. Неужели права Наташа?
Нектарий от пельменей отказался, вкусно пил чай с медом. Рассказывал об истории города, университета. Заговорил о медицине, о преподавании в России и за границей. Потом сказал:
— Медицинская работа как нельзя больше женщине подходит. Больному чуткость, нежность женская — целебнее всякой микстуры. А в особенности, когда дети болеют. — Замолчал. Взгляд его замутился тоской, но он, как всегда, мгновенно убрал ее, залпом допил свой чай.
Ведь знала от Ефима Карповича, что «лет, однако, двенадцать тому трое малолеток у Нектария Нектариевича скарлатиной померли. Жена тут же ума решилась, и так по сю пору не в себе». А никогда не подумала: как с этим жить ему, какой холод, какая пустота в доме… И сумасшедшая жена…