…Грохот сзади — гонятся. Бежать изо всей мочи — предупредить! Предупредить всех. Немеет спина, ноги вязнут в густой черноте. Вязнут… Кто это хватает? Кто тащит? Не вырваться… «Виктория, Виктория!» Чей голос? «Проснитесь, Виктория». Чей голос?.. Где?.. Глаза не открыть. Голова…
— Я — сейчас. Я — сейчас. Ноги — не могу…
Татьяна Сергеевна и Тоня держат под руки, поднимают, а у нее ноги проваливаются, как во сне.
— Это, говорит, что за такое безобразие, ежели, говорит, ты ни аза не знаешь, подлец. (Откуда этот визгливый голос?) И по-всякому его назвал. Не знаешь, говорит, сукин кот, где у тебя какой арестант содержится. И опять его по-всякому.
— Садитесь ко мне, — шепчет Зоя. Маленькое, с мелкими чертами лицо воспалено и так испуганно, что Викторию тоже берет страх. Она садится на край койки и тоже шепчет:
— Что? Что? Кто там?
Визгливую женщину не видно за высокой Дарьей Семеновной.
— Мы, говорит, самолично будем тую барышню разыскивать. И пошли, однако, в подвальный етаж.
— Спасибо, Мавра Михайловна. Теперь бы кипяточку поскорее. Зоя сильно хворает.
— Ах ты, беда бедовская!
Дверь со скрежетом отворилась, захлопнулась, щелкнул замок.
— Это, видимо, вас ищут, Виктория. Сейчас выйдете на волю. Слушайте внимательно и запоминайте.
Виктория не поняла:
— Куда? А вы останетесь? Нет, я…
Все заговорили сразу:
— С ума сошла!
— Слушайтесь, Виктория!
— Что здесь пользы с тебя? А на воле эва каких дел…
Она перебила, заторопилась, чтоб выслушали:
— Я же ничего не умею. Пусть Тоню вместо меня… Или вы. Так же делают, Татьяна Сергеевна. Я же читала…
— Когда сговорено, организовано…
— Слушайтесь!
— Твои-то нас не признают!
— Слушайте и запоминайте. Время дорого.
Слушала и запоминала. Оставить Татьяну Сергеевну, Зою? Здоровой, бесполезной гулять по воле? Невозможно. Слушала и запоминала. Но разве эти несложные поручения оправдают волю? Все запомнила, все ясно. Но…
— Об Зое хлопочите первее всего.
— Не освободят — хоть в больницу.
— Помните: не лезть на рожон. Натке помогите, пока мать больна.
Где-то что-то грохнуло, голоса и шаги гулом ворвались в коридор.
— Давай-ка поцелуемся. Идут, — сказала Тоня.
Уже в тюремной конторе, обнимая отца, соображала, как подступиться к Нектарию. Он тяжело поднялся со скамьи:
— Слава богу. Слава богу. Задала феферу драгоценная барышня. Весь город за ночь обшарили. Едемте к маменьке скорей — не заболела б с испугу.
Тут же решила: вот оно — мама поможет.
В несколько минут знаменитые бархатовские вороные домчали до дому. Еще раз поблагодарила Нектария и сказала:
— Пожалуйста, приезжайте поскорей. Сегодня же… пораньше.