— Все вы о впечатлениях хлопочете. А дело-то, господа мои, не во впечатлениях, а в реальной силе.
Крутилин хихикнул:
— А, знаете, ведь у Маркса написано…
— Много у Маркса писано, да, однако, не все нам подходит.
Всех перебивает, как по щекам бьет. А они не смеют. Паркет дрогнул — это он пошел. Надо за ним.
— Поздравляем с женишком. Мы-то думали, что вы розовенькая, а оказывается… — перебивали одна другую барышни Крутилины. — Очень эффектный мужчина. Поздравляю.
Они думали, а Нектарий?.. Не упустить его.
— Спасибо, Тася, спасибо. Простите, пожалуйста…
Нектарий уходит в буфет, надо остановить.
— Так в киоске-то моей поторгуете? — Мытнова обхватила ее за талию.
— Конечно. Простите, я… мне… Нектарий Нектариевич, боюсь, уйдет.
— Куда ето он от банкету пойдет?
Что? Еще не легче! Пригласят, а с Лешей не сговорились. Что он так долго? Вдруг догадался Шатровский?..
— Мой, однако, доглядывает, чтобы там все по порядку.
Ерунда, генерал бы уже поднял тревогу.
— Только нами и живут, интеллигенция щипаная.
Надо ждать. Успокоиться. Ждать.
— Очень об себе понимает, что, дескать, генеральша, в благородном пансионе училась, по-французскому, по-английскому…
— А банкет в честь англичанина?
— Дык союзник, однако. Вона и Нектарьич жалует.
Виктория пошла ему навстречу, подумала: как кролик в пасть удава.
— Мне нужно с вами поговорить.
— Минуточку сроку, Виктория Кирилловна. Генерала надобно звать — пора к столу, все ожидают — неловко. Позволите? — Он держал ее за локти, смотрел понимающе, и подозрительно, и ласково, как на ребенка.
— Хорошо. Конечно. — «Он идет к Леше». — А можно, я провожу вас?
Она заставила себя опереться на его руку, чувствовала тепло руки и нежность в том, как он неторопливо подстраивался к ее шагам.
— Я весь внимание, Виктория Кирилловна.
— Я хотела сказать вам… Попросить вас… — «Щебетать, как Лидия Ивановна, с ним нельзя». — Вы обо всем уже слышали…
— Не волнуйтесь, бога ради. Слышал. А щечки горят и бледнеют, глазки блестят — видел, и понял вас, дорогая Виктория Кирилловна.
— Я хотела просить… Не говорите ничего маме. Она не знает, это было еще при тете Марише. И мне не хотелось…
Вот уже и красная гостиная, белеет закрытая дверь — что там?
— Отродясь ябедником не был. Придет пора — сами скажете. Ах, милые, милые женщины, чуть заговорит сердечко — и вся политика по боку. Так-то.
Ничего не было слышно за дверью. Нектарий тихо смеялся:
— Дурак я, голову ломаю: почему такой блескучий красный газетчик успеха у вас не имеет? Ан ларчик-то просто… Зайдете со мной, или нет охотки?
Как лучше? И хочется, и страшно. Знать бы, как лучше?