— Ох ты! — всплеснул руками стражник. — Ты ж трясёшься вся. Что, тоже зябко?
Ещё шаг назад — только бы не споткнуться случайно, не сделать резкое движение! Шантия не хотела, чтобы кто-то почувствовал её страх. Особенно — прислужник дракона. Потомки великанов не могут быть добрыми и ласковыми: страшно заговорить, страшнее — промолчать. Никогда не знаешь, что обозлит «доброго» седого варвара.
— Оставь её, дурень, — избавлением прогремел голос другого стража. — Делать принцессе больше нечего — с тобой, старым, языком трепать!
Седой варвар выпучил глаза и попятился, словно за спиною Шантии вдруг увидал рычащего льва. Вздох облегчения вырвался из груди — как, оказывается, просто отпугнуть грозного зверя! Довольно лишь припомнить странное, чужое слово «принцесса» — и не страшно, что очень смутно осознаёшь его смысл.
— Простите его, госпожа, — спаситель не пытался приблизиться, был ниже ростом и уже за это мог заслужить малую долю доверия. Шантия с трудом кивнула, пытаясь понять: за что простить? Старик сделал что-то непозволительное? Как же всё сложно!
Дождь кончился; не стоило ждать больше живительной влаги — и будущая невеста людского вождя направилась обратно к повозке, туда, где ждал младший брат. Хотелось побежать к матери и снова услышать сказку о Белой Деве — непременно с хорошим концом. Не думать, ни о чём не думать. Шантия затворила за собой дверцу и опустилась на жёсткую скамью.
Из-за тяжёлых туч показалось солнце. Шёл девятый день вдали от моря.
Смутные сны, жуткие сны… Один за другим, они сменяли друг друга. В одном Шантия убегала от уродливого многорукого великана. Осыпались под ногами мелкие камни; беги, стой на месте — неважно, всё громче, громче оглушительный стук копыт гигантского коня, тянущего колесницу чудовища. Нет, не поймает, не возьмёт в плен — просто раздавит тяжёлым копытом размером с дом, вомнут в землю дребезжащие колёса. Ты маленькая, маленькая — маленькая и ничтожная. Герой бы обернулся, герой бы встал лицом к лицу с чудищами, как некогда Незрячая пред ликом Антара, но страх гонит вперёд. Бежать, бежать — и не оглядываться, не смотреть на великана, на брызжущую из пасти коня пену. Умереть, умереть — задохнуться в пыли, разбиться, лишь бы до того, как опустится копыто, лишь бы без боли…
Стук копыт звучал и наяву: но вместо демонического чёрного коня — уныло переставляющая ноги серая кляча. С грязной дороги процессия свернула на выложенную камнем мостовую. Город? Деревня? Недолго Шантия смогла бороться с искушением — что же там, снаружи? И тотчас отдёрнула тонкую занавесь, выглядывая наружу.