Если задуматься, так начинаются сказки — сказки как со счастливым, так и с печальным концом. Когда Ишхан ещё только-только появился на свет, она часами сидела у колыбели брата: нет, не детское любопытство и не семейная любовь её вела, но песни матери. Наверное, когда-то она пела то же самое и для Шантии, просто те времена не получалось вспомнить. Потрескивал огонь в очаге, шумели вдалеке волны, и одно сказание сменялось другим: одни и те же истории мама часто заканчивала по-разному. Среди прочих особо любила она историю о Белой Деве, похищенной драконом и заточённой в его замке среди облаков. Иногда дракон искренне влюблялся в прекрасную пленницу и женился на ней; впрочем, гораздо чаще Дева пыталась бежать, срывалась с облака и разбивалась вдребезги.
Шаг, ещё шаг по траве — нет, по тучам, мягким, тугим, тёмно-серым: в них скопилось слишком много воды, и вот-вот она вся низвергнется на землю. Не будет видна среди прозрачных потоков кровь: всякому известно, что капля алого растворится, будто её не было вовсе. Пусть, пусть она не похожа на деву из легенды: волосы просто светлые, вовсе не цвета серебра, да и кожа не так бела и прозрачна, как редкие облака в ясный день. Представлять себя героиней сказки оказалось приятно, но одновременно — горько. Может, и о ней споют когда-нибудь песню над колыбелью младенца; вот только какой будет конец?..
Открыв глаза, Шантия вздрогнула. До того её и стражников-людей разделяла дверца повозки: не самая надёжная защита, но довольно и такой — лишь бы не стоять с потомками чудовищ лицом к лицу. Налитые кровью тёмные глаза маячили совсем рядом — меньше десятка шагов. Бежать, скорее, спрятаться снова! Человека с морщинистым, как у черепахи, лицом и серыми волосами наверняка разозлить гораздо проще, чем сородича; отчего-то вспомнилась другая сказка — о глупой девочке, прежде срока вышедшей в море и поглощённой за дерзость волнами.
— Ты ведьма?
Шантия съёжилась и сделала шаг в сторону повозки: не меньше, чем лицо стражника, пугал его голос — слишком резкий и оттого жуткий. Так, наверное, говорят только драконы и те, кто им прислуживает.
— Ты меня не понимаешь? — прислужник дракона ещё немного подождал, затем — пожал плечами. — Вот жалость-то! Как бы мне такому колдовству выучиться, чтоб не мёрзнуть — экая холодрыга!
Конечно, многое можно рассказать — например, то, что Джиантаранрир даровала своим детям тепло, тепло не внешнее, но внутреннее, согревающие не хуже огня? Звери завистливы и жестоки: не понравится ответ — разорвут на части и обглодают косточки.