— Я должна была подарить Кродору наследника. Он любил меня, любил до того дня, как наш сын, наш первенец перестал дышать. Я могла стать для него всем — но смерть младенца разделила нас навсегда.
Её слова, преисполненные горя, казались искренними. Нет, нельзя, нельзя снова кому-то верить, тем более — той, чьи уста пропитаны ядом, подобно красивому, но смертельно опасному кораллу. Венисса чуть поёжилась, но не надела плащ снова, вместо этого накинув его на плечи Шантии:
— Почему я тебе, ведьмачке, всё это говорю? Да чтобы ты поняла: я никогда не причиню вреда ребёнку.
— Ты ненавидишь меня. Так с какой стати тебе любить моё дитя?
— Потому что это будет его сын. Тот наследник, которого он так жаждет. Хочешь считать, что я корыстна? Тогда скажу, что если у него будет сын, ему и даром не нужна будет какая-то иноземка. Может, он снова вспомнит обо мне.
Шантия поёжилась и плотнее закуталась в плащ певуньи, пахнущий цветочными маслами:
— А как же Фьора?
Венисса повела плечами и фыркнула:
— Важно не то, кто будет его женой. Важно, кому он отдаст свою любовь.
Любовь?.. Шантия смотрела на соперницу — и не узнавала: странно смягчилось обыкновенно жестокое лицо, и показалось сейчас гораздо более усталым, чем обычно. Она, Шантия, перестала надеяться на любовь дракона вскоре после прибытия в замок; неужто Венисса столько лет ждёт, что чудовище вдруг обратится героем?..
— Эй, вы чего это здесь?! — из-за дерева, на котором начинали проклёвываться первые почки, показалась Ирша. — Оставь девчонку в покое. Ей не до твоего вранья.
— А ты всё такая же дикарка, — Венисса поморщилась. — Что, сложно поверить, что люди не всегда одинаковы? Дети — это счастье, ради которого живёт любая женщина. Неважно, чьё это дитя: в нём всегда будет половина от матери.
— Да уж, как же! — проворчала Ирша. — У меня в деревне, вон, один раз девку разбойники снасильничали, двоих родила. Ей вон тоже твердили — дитятки, как же, уси-пуси! В колодце утопилась, так её давили — мол, твои деточки, сама виновата, замуж теперь ни-ни, сиди в дерьме и радуйся.
— Что за дикость! Дети должны быть в любой семье.
— Во-во, тут главное — в семье. Они от чего получаться должны? От любви, по хотению, а не потому, что из живота вылезли.
Венисса, пожав плечами, величественно удалилась, бросив напоследок через плечо:
— Жизнь — это не твои сказки и песни. Люди меняются. Неужели ты в самом деле думаешь, что эта дикарка хочет тебе добра?..
Шантия посмотрела на свои руки, где не было больше ожерелья, будто собранного из крупных хрустальных бусин — лишь промокшая насквозь шерстяная нить, закуталась в плащ — и не ответила.