— Можешь не благодарить. Как видишь, я милосерден, — Кродор тяжело вздохнул, всем своим видом показывая, как утомляет его подобная беседа. — Я не желаю, чтобы ребёнок, пусть даже рождённый чужачкой, рос без отца.
Шантия шагнула навстречу лорду. Мысли спутались подобно пряже у нерадивой пряхи, и их всё никак не удавалось разделить. Она смогла лишь прошептать:
— Но ведь отец — вы. Это ваш ребёнок. Ваш!
— Замолчи! — людской вождь резко развернулся, замахнувшись, но почти сразу же опустил руку: неужели есть у чудовищ какое-то правило, которое запрещает им избивать женщину? — Я женюсь. В Витире бастардам сразу рубят головы: я не желаю, чтобы Фьора знала об этом ребёнке. Она милосердна, и могла бы воспитать и чужое дитя, но её семья потребует крови.
— Отец — вы. Как сможет другой мужчина стать этому ребёнку отцом? — Шантия не пыталась переубедить дракона, нет: она пыталась всего лишь понять. Значит, её выдадут замуж — за кого-то, кто не желает видеть её своей супругой, конечно же, — только лишь из-за младенца?! Разве она хотела этого ребёнка?! Разве её хоть раз кто-то спросил?!
Лицо Кродора перекосила ненависть: он с силой вцепился в плечи вскрикнувшей собеседницы и яростно прошептал:
— Я слышал, ты приходила к Фьоре. Что ты ей наговорила?! Ты понимаешь, что если сорвётся эта свадьба, будет война?!
Следовало бы испугаться, но страх, так уместный ныне, не приходил. Шантия упёрлась в грудь людского вождя и вскинула голову, посмотрев в холодные глаза:
— Вам-то что? Вы живёте войной. Вам ничего не нужно, кроме чужой крови. Но можете не беспокоиться: Фьора не знает.
— Если ты скажешь ей хоть слово, — не обращая внимания, прорычал лорд, — если скажешь, клянусь, ты пожалеешь, что родилась на свет! Тебя казнят, как ведьму, а ребёнка вырежут из чрева ножом задолго до нужного срока.
Пару мгновений они смотрели друг другу в глаза. Затем Кродор, сделав глубокий вдох, отстранился и провёл ладонями по лицу, будто стирая невидимые слёзы:
— Прости. И всё же тебе не следует меня злить. Ты же помнишь, что в гневе я страшен.
— Вам не за что извиняться, не так ли? — услышит ли он в этих словах хоть каплю боли, осуждения? Нет, вряд ли. Такие, как он, слышат только оправдания.
— В меня словно демон вселился… Ступай себе, — людской вождь отвернулся, показывая, что разговор закончен. Но Шантия не ушла; внимательно посмотрев на собеседника, она спросила:
— И что же это за демон? На что он, по-вашему, похож?..
Лорд Кродор обернулся, всем своим видом спрашивая: почему ты ещё здесь? Почему не сбежала, пока есть возможность, почему рискуешь — не только собой, но и ребёнком? Лишь ради детского, глупого любопытства. Но он не увидел в вопросе подвоха — и развёл руками: