— Ужасное происшествие, не правда ли?.. — промурлыкал знакомый голос. Шантия отшатнулась от края стены и попятилась к башне: когда так близко опасная тварь, нельзя стоять там, где можно сорваться.
— Происшествие? Признайся, это ты её столкнула.
Как хорошо Венисса умеет разыгрывать недоумение, жалобно съёживаться, прикрывать рот руками! Ещё и слёзы на глазах блестят — нет, больше она не поверит в эту мерзкую игру, больше не станет потакать чудовищу, так легко разрушающему чужие жизни.
— Ты могла бы обвинить меня во многом; но сейчас — проклинаешь за то, в чём нет моей вины.
— Что она тебе сказала? — не обращая внимания на лживые слёзы, Шантия заговорила, как прежде, спокойно и размерено, как вчера говорила с людским вождём. — Наверное, пригрозила, что расскажет Кродору, кто на самом деле поднёс мне то зелье.
— Тоже мне, угроза! — Венисса прижала ладони к щекам. — Даже если допустить, что я и в самом деле виновна — сама подумай! Кродору не было дела до ребёнка; он бы лишь сказал «спасибо» той, что избавила его от лишних хлопот.
Когда Шантия была ребёнком, ей и ещё нескольким детям довелось поймать морскую змею. Она заворожено смотрела на переливы чешуи, пока другие подталкивали тварь палкой. Как они хохотали, когда та крутилась и изворачивалась, норовя избежать тычков! И как же сейчас красивая женщина людского рода походила на ту змею: завораживающую, опасную, и в то же время — омерзительную.
— Его взволновала бы не судьба ребёнка, нет. Ты сама знаешь, за что тебя бы казнили или изгнали. Твой народ мнит всякую женщину, способную смешивать травы, ведьмой. Лорд Кродор не стал бы терпеть при себе ведьму, и приказал бы казнить или изгнать тебя.
— Чушь! Кто бы поверил помешанной и жалкой дикарке? — Венисса вновь засмеялась, но смех вышел натянутым: не отводя взгляда, она смотрела на собеседницу — и её лицо бледнело. Что она видела?.. Что её так пугало?..
— Ты убийца, дважды. А может, и больше, — Шантия смотрела в обманчиво тёплые золотые глаза — и шла навстречу, уже не боясь. Сила сирены — в её сладких речах; если не слушать — тебе не причинят вреда.
— Можешь мне не верить; но я не убивала Иршу! Она сама упала, слышишь, сама! — всегда спокойный, привыкший петь суровые песни голос сорвался; Венисса отступила на пару шагов, смахнула выступившие слёзы. — Она просто упала… Да, это могло быть мне на руку, но я её не толкала! Да послушай же ты!
Слёзы, крики… Как всё фальшиво! Кровь застучала в висках. Казалось, она впитала весь жар начинающего припекать солнца, и теперь раскалилась подобно лаве. Что ещё может эта притворщица — зарыдать в голос, упасть на колени, поклясться своими выдуманными богами?! Нет в мире ничего, что заставило бы поверить ей, дважды солгавшей, снова.