Раньше, до прибытия, потерянная дочь островов думала — хорошо бы завести Фьору в лес и там убить, зарезать, а после сказать, что королеву разорвали дикие звери. Но сейчас родилась другая мысль, куда более выполнимая: раны от клинка тяжело выдать за следы зубов, да и супруга Кродора не станет спокойно ждать погибели, и её крики смогут услышать в лагере…
— Не желаете ли прогуляться, госпожа? — Шантии стоило больших усилий, чтобы голос не дрогнул, чтобы не зашевелилась где-то внутри давно спящая совесть. Пресловутая совесть то и дело выскакивала из-за угла в самый неожиданный момент, твердила — да, Фьора глупа и безалаберна, да, порой неуместно жизнерадостна и хвастлива, но разве из-за этого она достойна смерти? А ребёнок, который, быть может, не осознаёт пока, что такое настоящая жестокость?..
Нет, они умрут не поэтому, отвечала совести Шантия. Они умрут потому, что дороги чудовищу.
Фьора оглянулась, оценила полосу вырубки, где явственно не ожидалось в ближайшие часы ни костра, ни укрытия, и величаво кивнула:
— Пожалуй, стоит осмотреться! Только не будем заходить далеко. Альбранд, ты пойдёшь с нами. Конечно, дорога может быть опасной, но ты — будущий воин, и должен быть готов к любой беде.
Опасной, о да. Гораздо более опасной, чем вы думаете.
Не подозревающая о мыслях «подруги» королева медленно вышагивала вдоль реки, приподнимая подол платья, чтобы не перепачкаться в липкой кашице из грязи и снега. Опускались с небес сверкающие белоснежные хлопья, но лишь затем, чтобы, достигнув земли, перемешаться с чернотой. Совсем рядом бушевали белые от пены воды.
Даже если там неглубоко, течение собьёт с ног и взрослого — что уж говорить о ребёнке?
— Альбранд, — стараясь придать голосу как можно большую жёсткость, проговорила Шантия, — даже не думай подходить к обрыву! Ты понял?..
Вместо ответа сын лорда ожидаемо скорчил рожу, показал язык — и кинулся к нависшему над клубящейся водой крутому берегу.
— А вот и не поймаешь, не поймаешь! — омерзительное, испорченное дитя, порочное от рождения. Тем легче смотреть, как в очередном прыжке подвернулась у паршивца нога, и он с визгом обрушился вниз, в бурлящую воду. Интересно, насколько она горяча? Может, он сварится там живьём? А что, визжит он не хуже поросёнка; по крайней мере, у лорда будет славный ужин.
Ненадолго Фьора замерла, стремительно бледнея. А затем кинулась к берегу, издав истошный крик.
— Нам нужна помощь… Надо его вытащить! — но сама королева не спешила кидаться в воду, чтобы спасти своё дитя. Сейчас главное — не сфальшивить. Главное, чтобы она поверила в испуг своей «подруги»: