На плечо легла чужая ладонь, и Каэлестис вздрогнул: отмалчиваться теперь не было никакой возможности. Нужно было срочно найти правильные слова — и Совершенный, неуверенно запинаясь, прошептал:
— Прости. Я не знал. Я в самом деле не знал, и…
— Я не судья, Каэл. Не оправдывайся передо мной.
Голос Анджея звучал ровно, почти не дрожал: невозможно было понять, что чувствует молодой пилот. Каэлестис осторожно сжал в своей руке его ладонь, продолжая шептать:
— Если бы я мог, если бы…
— Не оправдывайся, — Анджей чуть наклонился, так, чтобы их лица оказались вровень. Сейчас Совершенный смотрел в глаза своего спутника, и видел в них лишь странное напряжение. Ни боли, ни злобы, ни сожаления — ничего, лишь немой вопрос, суть которого Каэлестис не мог разобрать.
— Не оправдывайся, — вновь повторил Анджей, кладя и вторую руку на плечо Каэлестиса. — Просто скажи: ты хотел бы, чтобы это закончилось? Ты хотел бы остановить войну? Ты хотел бы… сделать мир не таким, какой он сейчас, изменить его?
— Да, — односложно ответил Каэлестис, не зная, какого ответа ждёт от него собеседник. Сердце колотилось чрезмерно быстро, периодически замирая: так спортсмен на пару мгновений приостанавливается после долгого бега, дабы отдышаться и продолжить путь. Что, если Анджей действительно возненавидит его? Это же простая логика…
Но неожиданно Анджей, со странным облегчением вздохнув, закрыл глаза и улыбнулся:
— Хорошо.
Всё-таки странный он: в который уже раз умудряется поступать не по логике, а по какому-то своему внутреннему велению… Интересно, как он это делает?
— Разве это не достойное желание — искупить грех того, кто некогда начал войну? — спокойно произнёс Анджей. — Я знаю тебя, Каэл. Я знаю, что ты не плохой человек… И без разницы — Совершенный или нет. Не ты начал убивать тех существ. Ты… ты не в ответе за то, что сотворили те, кто был до тебя, если желаешь искупить эту вину.
— Так велит твоя вера? — всё ещё пытался понять Каэлестис. Анджей печально улыбался, глядя на собеседника:
— Нет. Так говорю я.
Каэлестис, не моргая, смотрел на собеседника ещё некоторое время. Острое чувство близ сердца становилось невыносимым, холодным и одновременно обжигающим, точно сухой лёд. Решив, что это неплохой способ сменить тему, Каэл снова заговорил:
— Можно… я тебя спрошу кое о чём?
Анджей внимательно посмотрел на Совершенного, показывая, что слушает. Тем временем Каэлестис пытался как можно правильнее сформулировать вопрос:
— Я… я не знаю, как это чувство называется. Может, ты поймёшь…
— Чувства бывают разными, и их много. Поточнее можно? — Анджей вёл себя так же, как раньше, словно ничего не случилось. Если бы Каэл не знал его, тотчас решил бы, что Анджей успокоился. Но где-то в голубых глазах виднелся отголосок боли. Каких же усилий ему, наверное, стоило не обвинить в чём-то собеседника, более того — простить его. Совершенный, сглотнув, прислушался к себе и еле слышно заговорил: