Вобщем и Златка и Дригиса и боялись и надеялись. Но для этого надо было сначала попасть в Афины.
Вован, который успел изучить Эгейское море, как свою каюту, вывел их к Пирею словно по ниточке. Ошвартовавшись в гавани, забитой кораблями и вызвав законный интерес профессионалов, Вован отпустил часть команды развеяться в портовой таверне, а воинам велел держать ухо востро. Но пообещал, что отпустит их перед уходом. Вован не собирался здесь задерживаться больше чем на пару суток и воины, узнав это, не роптали.
Бобров с девчонками тут же засобирались в город. Тащиться из Пирея в Афины между длинными стенами пешком по жаре, да по ослепительно белой дороге смелых не нашлось. Тогда увязавшийся с ними Серега, сказавший, что после косовского храма он их одних никуда не отпустит, отошел и минут через десять вернулся с каким-то унылым горожанином, влекшим в поводу запряженного в тележку серого ослика. Бобров засомневался, что столь хрупкое на вид животное способно увезти такое количество народа, но его успокоили, сказав, что этот осел и не такие грузы возил.
Бобров с сомнением уселся на краешек повозки, усадив рядом Златку и придерживая ее за талию, чтобы, в случае чего, сразу сдернуть на землю, горожанин огрел осла виноградной палкой вдоль хребта, тот напрягся и тележка неожиданно со скрипом покатила.
До города они добрались примерно через полчаса, упрев даже в своей легкой одежде и почти ослепнув от сияния стен и дороги.
– Пирейские ворота, – равнодушно сказал возница.
Ворота, прямо скажем, не впечатляли. Они, конечно, были посолиднее херсонесских, но все равно больше приличествовали какой-нибудь деревне, чем столице мира. Сразу за воротами начиналась неширокая улица, застроенная с обеих сторон небольшими домишками типично греческой архитектуры, когда наружу выходят только глухие стены.
Серега, только что расплатившийся с возницей, достал из сумки еще один обол.
– Что за улица? – спросил он. – И куда ведет?
– Так, Пирейская, – удивился возница.
Мол, стыдно не знать таких простых вещей. Варвары что ли? Впрочем, вглядевшись, возница помягчел и добавил:
– Улица идет к Афинской агоре, оставляя справа холм Ареопаг, а слева Нимфей.
Сказав, он посчитал это достаточным и замолк. Но Серега был настойчив. Он извлек из сумки еще один обол.
– А вот скажи-ка мне, любезный, – начал он вкрадчиво. – А знакомо ли тебе такое имя – Пракситель?
Возница вытаращился на Серегу с нешуточной обидой.
– Ты что же думаешь, чужеземец, что я могу не знать лучшего художника Афин? Или ты судишь исключительно по внешнему виду, и полагаешь, что таким беднякам как я неведомо чувство прекрасного?