– Найдутся кто, – успокоил его Бобров. – Не все же молодые люди у вас олухи царя небесного. Я вот давеча на агоре видел. Вполне себе приличные юноши.
– Прошу за стол! – возгласила Злата как хозяйка всего этого великолепия.
И тут же в дверном проеме показались две официантки, которые как раз сегодня были стюардессами, в коротких белых хитонах с вышивкой по подолу стилизованными волнами. Официантки были нагружены тяжелыми даже на вид подносами с большой белой супницей у одной и набором разнокалиберных тарелок у другой.
– Щи по-гречески! – возгласил Бобров.
Вокруг общего стола двинулся сервировочный столик с супницей и тарелками. Одна из официанток разливала, вторая ставила тарелку перед клиентом. Застучали ложки. Аристократов в триклинии не оказалось. Да и есть очень хотелось. Щи по-гречески очень походили на обычные, но Ефимия все-таки ухитрилась добавить туда местного колорита.
Потом было второе и третье. На древнегреческую кухню это уже никак не походило. Ну, может быть за исключением вина из Андреевских подвалов. Когда девчонки притащили изделие под названием «сладкий пирог», которое к пирогу имело весьма опосредованное отношение, а Ефимия лично вкатила сервировочный столик с пыхтящим на нем самоваром, пиршество плавно подошло к концу. За чаем с пирогом настало время поговорить. Первым, вопреки традициям, выступил Серега. Никто, собственно, не удивился – Серега был равноправным членом сообщества, но все как-то привыкли, что тон посиделкам (а это были именно посиделки), как правило, задавал Бобров. Да и темы были не животрепещущие. Или какие-нибудь мелочи жизни, не требующие немедленного разрешения с привлечением всех сил, или вообще глубокое теоретизирование по поводу смысла жизни.
Серега мало того, что сломал традицию, выступив первым, он вообще предложил расслабленным хорошим обедом партнерам чуть ли не концептуальную тему. Он решил, ни много ни мало, как поставить народ перед проблемой выбора. Народ был явно не готов на сытый желудок думать о великом, но Серега своим выступлением искру заронил. Конечно, дискуссии не получилось, да ее и не могло получиться. Никто же не мог принять всерьез заявление о том, что они просто обязаны со своими знаниями, техникой и технологиями подтягивать этот мир до своего уровня, и не только занять в нем если не главенствующее, то, хотя бы подобающее им место, но и сделать так, чтобы мир стал лучше, красивше и справедливее.
Однако, кроме Сереги таких радикалов среди партнеров не нашлось. Насчет подобающего места был один претендент, и это оказался Никитос. Он еще жаждал новизны, жаждал успеха и поклонения. Была в нем этакая авантюрная жилка. Он считал, будто партнеры мало занимаются розничной торговлей, почти прекратили поставку товаров из-за кромки, постепенно меняя их на собственные изделия. Конечно, открыты лавки в Гераклее и Керкинитиде, намечается сделать то же самое в Византии. Да, богатство растет и приумножается. Но, видят боги, хочется чего-то такого, невиданного, чего никто больше не сможет. На этом Никитос иссяк и оглянулся удивленно. Оказалось, что все у него есть и всего этого много. Но, тем не менее...