— Вася, — щурясь от дыма, обратился Скрыпник к Швайко, — а что за пистолеты спрятал ваш брат?
— Один был браунинг второй номер, — охотно ответил Швайко, — а второй не то французский, не то бельгийский. Похож на ТТ. Но чуть поменьше.
— Я почему спрашиваю, — мягко произнес Скрыпник. — У Гайдара был маленький вальтер. И если этот вальтер спрятан в тайнике вашего брата и вы этот пистолетик найдете, то у нас будет хотя бы одна вещь, которую Аркадий Петрович держал в руках.
— Я знаю, о каком пистолете вы говорите, — заулыбался Швайко. — Нет, маленький вальтер Гайдар нам не оставлял.
— Этот вальтер Аркадий Петрович подарил мне, — сказал Абрамов.
— Тебе? Когда? — Голос Скрыпника прозвучал мощно и раскатисто.
— После боя у лесопилки. Мы сидели с ним на пеньках. Настроение было плохое. Он вдруг говорит: «Сережа, запиши мой адрес. Если что случится — сообщишь в Москву». Я начал искать карандаш, клочок бумаги. А Гайдар сказал: «Не записывай. Лучше запомни: «Москва. Союз писателей».
Запоминать тут было нечего. А Гайдар, вижу, расстегивает карман гимнастерки. Я решил: все-таки ищет карандаш. А он протягивает мне маленький пистолет.
«Этот вальтер, — сказал, — давно у меня хранился. Теперь я дарю его тебе».
Когда после гибели Аркадия Петровича мы разошлись, я остановился в одном доме. Хозяйка замешивала тесто. Я попросил ее запечь пистолет в хлебец. Она запекла. И дала мне еще одну буханочку — для еды. Я положил оба каравая в вещевой мешок.
А на другой день ночью я переправлялся через Днепр в плоскодонке. Течение в том месте было сильное. До берега оставалось несколько метров, плоскодонка напоролась на корягу. И перевернулась. Я очутился в воде, а мешок с караваями пошел на дно...
— Но это ж случилось возле самого берега! — не выдержал Скрыпник.
— Ну и что? Глубина-то порядочная. Потом ноябрь. Вода ледяная. Я нырнул раза два, но темно. Ничего не видно.
— Пришел бы утром!
— Я так и думал. Но когда я искупался, была ночь. Никто не хотел меня пускать в дом. Время такое — все боятся. А я мокрый. Холод. Ветер. Спички намокли. Спасибо, одна женщина мне открыла. И когда я вошел в избу и хозяйка дала переодеться в сухое и напоила чаем, я уже был готов. Кашель. Жар. Воспаление легких. Две недели в беспамятстве в чужом доме...
Скрыпник вышел из-за стола, бросил рассеянный взгляд на самодельную репродукцию «Наймички» с надписью: «Дорогой мамочке от Лиды».
— Я-то, Сережа, думал, ты сейчас скажешь: «Да не ищите вы, хлопцы, футбольный мяч. Неизвестно, что в нем найдете. А возьмите вы лучше у меня пистолет Аркадия Петровича, который я все эти годы берег...»