Она даже не дождалась его ответа и тут же набросилась на Люси — ту девушку, которую мой старик привел с собою.
— Можете взять его себе, пожалуйста,— сказала мама, — но только чтобы духу его тут не было,
— Он говорил, что не женат,— сказала Люси.— Говорил, что холостой.
— Холостой! — завопила мама.
Она опять вся покраснела и бросилась к камину, за кочергой. Кочерга у нас была толстая, железная, фута в три длиной. Она всунула ее в дверную щель и завертела ею из стороны в сторону.
Мой старик взревел и начал бить ногами в стенки чулана. Я никогда еще не слышал подобного гама. А тут еще собаки залаяли; шум поднялся такой, какого я в жизни не слышал. Соседи, должно быть, подумали, что нас режут.
Тут Люси вскочила вся в слезах,
— Перестаньте,— закричала она маме.— Вы его искалечите!
Мама повернулась и оттолкнула ее локтем.
— Оставьте меня в покое. Я сама знаю, что делаю.
Мне пришлось переползти на другой конец кровати, чтобы ничего не упустить из того, что происходило у дверей чулана. Никогда я не видел, чтобы люди так чудно себя вели. Они обе шипели от злости, но каждая боялась начать первой. Точь-в-точь два петушка, которым охота подраться, а как начать, они не знают. И вот обе они трепыхали локтями, стараясь нагнать друг на друга побольше страха.
Мама была не по росту сильна. Наконец, она решилась, как ей быть, отбросила кочергу, сгребла Люси и толкнула ее к двери. Люси перелетела через всю комнату и грохнулась на швейную машинку. Она и очнуться не успела, как очутилась в другом конце комнаты, и перепугалась до смерти.
Мама опять схватила кочергу и начала орудовать ею, и вдруг — трах! — дверь распахнулась. Мой старик жался к стенке чулана, путаясь в ворохе маминых платьев, и вид у него был такой, словно его поймали с поличным, когда
он запустил руку в кассу бакалейщика. Никогда еще я не видел его таким смущенным.
Мама вытащила его из чулана и опять накинулась на Люси.
— Я вас вышвырну вон из моего дома,— сказала ей мама.— Будете знать, как путаться с моим мужем! Этого я не потерплю!
Она совсем было сгребла Люси в охапку, но та увернулась. Потом они наскочили друг на друга — ни дать ни взять два петушка, которые, наконец, набрались храбрости. Они прыгали по всей комнате, хлопая руками, точно крыльями, а полы маминого халата и юбка Люси разлетались, точно перья. Они вертелись, как заведенные, будто на карусели. Потом вцепились друг другу в волосы. Никогда еще я не слышал такого визга. После темного чулана мой старик долго не мог привыкнуть к свету, и уследить за ними ему было трудно. Он вертел головой и так и сяк, но все-таки, должно быть, многое упустил.