— Наряду со способностью различения добра и зла, Господь дал нам право выбора, сын мой. Это трудный вопрос. Но в Библии есть притча, которая поможет его разрешить. Один человек посеял на своем поле пшеницу. Но его враг ночью прокрался на то же поле и засыпал его семенами сорных трав. Узнав об этом, работники предложили хозяину прополоть пашню еще раз, чтобы выбрать семена сорняков. На что хозяин ответил: «Если вы станете пропалывать, то вместе с сорной травой вырвете и пшеницу. Пусть растет и то и другое, а когда придет жатва, соберите пшеницу, а сорняки сожгите». Вы не хотите содействовать злу в благом деле, так отделите зерна от плевел. К сожалению, понять, что есть что, зачастую можно только тогда, когда урожай взойдет. Но наличие в поле плевел не означает, что и зернам не должно зреть.
— То есть у человеческой совести всегда есть лазейка, это вы хотите сказать.
— На самом деле все просто, сын мой. Человеческую совесть, формирует выбор: либо служишь Богу, либо — дьяволу. Но нужно не забывать, что людям видна лишь часть истины. Чтобы узнать ее во всей полноте, необходимо прожить жизнь.
Сколько бы оправданий ни придумал тот молодой человек, Бог услышит только одно — он убил старуху. На его участь не повлияет, хорошим она была человеком или плохим. — Старик не стал убеждать собеседника в своей правде. Только добавил: — Не ошибитесь с выбором, уважаемый. Вот и мой дом.
Они остановились перед калиткой. Старик положил на нее руку, показав тем самым, что разговор исчерпан. С задумчивой улыбкой на губах Гейзенберг помолчал и неожиданно спросил, слегка понизив голос:
— Мальчик не говорит по-немецки?
Старика словно в грудь ударили. По лицу его пронесся шквал эмоций, прежде чем оно окаменело.
— Плохо говорит, — холодно ответил он и посмотрел в сторону мужчин, неподвижно стоявших возле «Хорьха». — Это с вами?
— Да. Не обращайте на них внимания, — кивнул Гейзенберг. Он опять помолчал. — Значит, мальчик — не немец?
Пастор вынул из кармана платок и протер им вспотевший лоб. Закрыв глаза, провел пальцами по переносице, как бы стараясь справиться с головокружением. Потом, собравшись с духом, сказал:
— Ребенок из Белоруссии. Вон там, сразу за тем лесочком — уж не знаю, известно ли вам, — находится трудовой концлагерь для военнопленных. Там я его увидел. Как он туда попал, одному Богу известно. Только в лагере и здоровые мужчины не выдерживают подолгу. Одним словом, я выпросил его. Родители охранников — мои прихожане. Ну, и… Это страшное преступление, я знаю… Но он ребенок. — Старик лихорадочно искал убедительные слова. — Очень способный, заметьте, ребенок. Хороший ребенок… Не только арийским детям хочется жить…