— Так что там с «Норск-гидро»?
Майер принял бокал, отпил и доложил:
— Размещены крупные заказы на производство тяжелой воды, где-то по одному в три недели. Нам удалось организовать утечку через канал в Стокгольме, и англичане проявили интерес. Во всяком случае, запросили подробности, как в феврале, накануне диверсии. Сейчас идет ремонт разрушенных цехов. Много суеты, много грохота, чтобы норвежские крысы могли разглядеть все в деталях и передать своим английским хозяевам.
— Считаете, клюнут?
— Пока верят в тяжелую воду, клюнут обязательно. К тому же мы усилили ПВО 88-миллиметровыми зенитками и «Эрликонами». А это не шутки. По логике, если мы укрепляем оборону — значит объект имеет для нас большую ценность.
А что производит объект? Тяжелую воду. А зачем она? Я бы на их месте клюнул.
— Если англичане совершат новый налет на норвежский завод, обещаю вам повышение и отпуск в Альпах. (Майер недоверчиво ухмыльнулся.) Сейчас важно выиграть время. Пусть считают, что без тяжелой воды нам бомбу не вытянуть.
— Они там и так перегрызлись в Лос-Аламосе. Высокая концентрация научных светил на одном пятачке до добра не доведет. Каждый тянет одеяло на себя, спорят, ругаются. Однако дело хоть со скрипом, но все-таки продвигается.
— Я знаю. — Шелленберг подумал и повторил: — Знаю… Но так не всегда будет, понимаете? — В его руке появился брелок для ключей в виде веселого солнца, которое легким движением заменялось грустным месяцем. Некоторое время он механически вертел его в руке, потом задумчиво произнес: — А бомба-то будет. — Он опять помолчал и вздохнул: — Бомба будет непременно… Вам не страшно, Норберт?
— Страшно, господин штандартенфюрер. — Майер поскреб ногтем шрам на подбородке. — Но я не очень представляю себе, как это выглядит. Бомба, взрыв…
— Обещаю вам, вы увидите все своими глазами. Через три месяца… — Шелленберг глубоко затянулся, выпустил дым через ноздри и тщательно загасил в пепельнице недокуренную сигарету. — Почему, черт возьми, Эбель пошел в гестапо?
— А куда ему было идти?
— Есть же курирующие инстанции. Но идти в районное отделение тайной полиции! Старый идиот.
— Он растерялся. Такая семейная тайна, и вдруг появляется тип, который грозит все сдать гестапо, если не будет вербовки. Вот он и побежал туда каяться.
— А почему вы так уверены, что это непременно англичанин?
— Он бредит по-английски.
— Значит, они применили к нему методы устрашения, — поморщился Шелленберг. — Мда, Мюллер предсказуем. Всегда спешит, чтобы рапортовать первым. А того не уяснил, что разведка и контрразведка — это кабинетная работа.