— Вы, Костин, верите этим донесениям? — Глаза Берии впились в него. — Вы верите Рихтеру? Чего притих?
Взгляд Костина метнулся в сторону Ванина. Он вздохнул и твердо ответил:
— Нет, товарищ нарком, не верю. Слишком много обстоятельств, указывающих на зависимость Баварца. Всю информацию по урановым исследованиям мы получаем от наших агентов в США, Англии, Испании, Португалии… Но не из Германии. Из Германии до сего дня по этой теме не было ничего существенного. Я бы верил, если бы разведка смогла проникнуть непосредственно в лаборатории и научные институты. А этого, как я понимаю, не произошло…
— То есть вы не допускаете такого прогресса у немцев? — уточнил Берия.
— Допускаю, товарищ нарком. — Костин опять вздохнул. — «Лаборатория № 2» Курчатова могла бы уже разработать методы центрифугирования и термодиффузии урана-235, если бы имела большее финансирование. Немецкие физики с их бюджетом в два миллиона рейхсмарок на текущий год могли это сделать тем более.
— Путаник ты, Костин, — бросил Берия. — Верю — не верю. Тут тебе не ромашка: верю — не верю… — Он помолчал. — Ладно, идите пока.
Все встали.
— Кроме Ванина, — уточнил Берия. — Вы останьтесь.
Когда дверь за Меркуловым и Костиным закрылась, он снял очки, долго и вдумчиво их протирал, потом надел обратно, сложил руки на столе и, блеснув стеклами, сказал:
— Трудно, Ванин, очень трудно. Не верю я твоему Баварцу. По всему, Меркулов прав… Всё сделанное Рихтером за последние месяцы считаю спорным. Донесения группы не могут быть приняты… — Он помолчал и спросил: — Что скажешь?
Ванин слегка пригнул голову, словно бык перед атакой. В лице обозначилась твердость.
— Вы знаете, Лаврентий Павлович, скорее всего у них больше нет связи, — сказал он глухо. — Скорее всего радистка, Елизавета Синичкина, погибла. Возможно, погиб кто-то еще, мы не знаем. Она сообщила: мы погибаем. Мы, а не я… Я хочу сказать только одно: они там работают в очень трудных условиях. И единственное… главное, что держит их на плаву, что дает сил им бороться… это наше доверие.
— Только не надо говорить мне про трудности, — резко оборвал его Берия. — Горящему в танке танкисту или мальчишке, который двое суток штампует детали в холодном цеху, им тоже очень трудно. Теперь всем очень трудно. А если ты разведчик, то с тебя еще и спрос особый. Меркулов подал официальный рапорт, и я его принял. Точка.
— И все-таки. Я собрал экспертные заключения по всем аспектам их донесений. Ни у моей команды, ни у сторонних специалистов не возникло такого подозрения. Я работаю с Рихтером с тридцать девятого года, с самого начала. Обнулить его работу…