Светлой памяти. АНТОНИНА ДОЛИНА
1904–1940
Просит помолиться за упокой.
Крест был готов. Они долго, с усилием копали мерзлую твердую землю. Крест был высокий, из сырой лиственницы, тяжелый. По-всякому пробовали они поставить его, но ничего не получалось.
— Ну, что же, Сташек, самим не справиться. Попросим кого-нибудь из барака, чтобы нам помог. Вернемся вечером.
Тадек, который все время вертелся у них под ногами, неожиданно с ужасом закричал:
— Ой! Идет!.. — и показал рукой в сторону тайги.
Оттуда, с поросшего лесом песчаного пригорка, спускался человек. Шел в их сторону. Высокий мужчина, несмотря на теплый день, был в шапке-ушанке, в широкой брезентовой куртке, подпоясанной ремешком, за которым по здешним обычаям торчал топор. На ногах лыковые лапти, за спиной — охотничья сумка и ружье. Характерное лицо заросло седой бородой, из-под шапки торчали длинные волосы. Тоже седые. Светлые глаза пронзительно вглядывались в поляков.
— Здравствуйте, люди добрые. Вижу, не справляетесь.
— Не справляемся. Крест тяжелый.
— Крест легким не бывает… Давай, помогу.
Вдвоем с отцом они без труда установили крест. Старик удерживал его вертикально, Долина подгребал и утаптывал землю.
— Готово. Долго простоит, — оценил незнакомец и троекратно осенил грудь православным крестом. Отец тоже перекрестился. Сташек встал на колени и потянул за собой брата. Незнакомец указал на них рукой:
— Мама? — Долина в ответ кивнул.
— Даа… — Бородач вздохнул, перебросил на грудь охотничью сумку, покопался в ней, вынул сверток в березовой коре и протянул его Тадеку. Малыш от застенчивости или, может, испуга спрятался за брата. Старик понимающе усмехнулся и протянул сверток Сташеку.
— Гостинец вам, — сдвинул сумку за спину и собрался уходить.
— Спасибо за помощь, — поблагодарил Долина.
— Бог с вами, добрые люди.
Они смотрели ему вслед, пока он не скрылся в лесной чаще.
— Папа, кто это такой?
Отец пожал плечами.
— Откуда я знаю? Разные люди по тайге ходят. На вид — охотник. Во всяком случае, добрый человек.
В березовую кору был завернут щедрый кусок пчелиных сот, густо заполненных медом.
С приходом лета в Калючем начался сплав. Пойма — достойная представительница рек восточносибирской тайги. Она берет свое начало у подножия Саян и петляет по тайге на северо-восток до самой Бирюсы, реки значительно более мощной. Сама Пойма, хоть быстрая и полноводная, слишком узка и извилиста, завалена буреломом, а потому несудоходная. Сплавлять плоты по ней невозможно. Заготовленные зимой сосновые бревна сталкивали в воду, которая течением несла их до самого устья. Уже на Бирюсе деревья ловили специальным заграждением из стальных тросов, сортировали и вязали в плоты. По Бирюсе плоты сплавляли в Тасеевку, по Тасеевке в Ангару, по Ангаре в могучий Енисей, а по Енисею уже на океанских судах в северный морской порт Игарку.