Ежи Даниловичу в последнее время не везло. Его семью не обошло стороной ни одно несчастье и невзгоды, выпавшие на долю ссыльных. Тиф отобрал у него мать и сестру. Кристине не было и двадцати. Мать умерла через две недели после нее, когда эпидемия почти закончилась. И как будто этого было мало, тяжело заболела Наталка. Горячка сменялась мучительным ознобом, приступы которого не снимали ни горячие компрессы, ни укутывания одеялами. Вслед за брюшным тифом тучи комаров притащили в Калючее малярию. Наталка пала ее первой жертвой. Фельдшер Тартаковский давал ее хинин, но болезнь тянулась бесконечно долго. Наталка теряла силы, изводилась беспокойством за ребенка. Высокая температура высушила молоко. Малыш сердито дергал, кусал обвисшие соски. Он плакал от голода, Наталка — от жалости и бессилия. В Калючем молока не было. У фельдшера давно закончилось даже порошковое для больных. Ежи метался в бесплодных поисках решения. Возвращался с работы, возился с больной женой, пытался чем-нибудь накормить ребенка.
Он один знал, какой радостью было для него рождение сына. Как он гордился, что Наталка подарила ему наследника. Еще одно подольское поколение Даниловичей! Ребенок был здоровый, крепкий, живой. А теперь? Анджейке шел восьмой месяц, и малыш таял на глазах. Глубоко запавшие глаза, ненормально большая голова, ручки и ножки, как тростинки, животик вздутый. Всегда радостно реагировавший при виде отца, тянувшийся к нему ручонками, теперь малыш тихонько скулил или безучастно смотрел в потолок. То жадно глотал все, что ему давали, то с плачем все выплевывал. Даниловича мучили угрызения совести. Почему он в ту февральскую ночь, когда их выгоняли из Червонного Яра, не подумал, что с ними может произойти потом? Конечно, трудно было ожидать ссылки в Сибирь, но ведь им ясно сказали, что переселяют «в другую область». Зачем он упирался, зачем тащил за собой Наталку, зачем обрек только что родившегося сына на скитания? Какого черта скулил, чуть ли не ноги обнимал Леонову, чтобы только он позволил Наталке ехать с ним? Осталась бы дома, была бы здорова. И сынок был бы здоров. А теперь?!
Во время этих мучительных ночных раздумий Даниловичу пришла в голову одна идея. Если бы ее удалось осуществить, Наталка с сыночком могли бы вырваться из сибирской ссылки! Он решил, не откладывая, посвятить во все жену.
— Когда Савчук прочел нам о капитуляции Франции, я понял одно: если в мире не произойдет что-нибудь чрезвычайное, ну не знаю, какая-нибудь новая мировая война, чудо какое-нибудь, нам конец! Никакой надежды на скорое возвращение в Польшу. Если когда и вернемся, так может годы, десятки лет пройдут. А может, и навсегда тут останемся, и сгнием в этой Сибири. — Наталка слушала внимательно, иногда только тяжело вздыхала. Ежи погладил, поцеловал ей волосы. — И знаешь, я подумал, надо любой ценой попробовать выбраться отсюда. Надо бежать!