— Слишком поздно. Третий день пошел. Что-то мне кажется, они этих мест не знают. Не должны они тут проходить. Нет тут никакой дороги. Идет в верховье Болотной, а там непроходимые топи, разве что птица пролетит. Но они идут. Ну и мы пойдем. Но лошадей надо тут оставить, дальше им не пройти.
Вверх по Болотной они пробирались осторожно, держа ружья наготове. С каждым километром углублялись во все более угрюмую болотистую низину, поросшую хилым кустарником. Несмотря на солнечный день, становилось темно от туч атакующей беспощадно мошки. А на Болотной все еще не было места, пригодного для переправы. Попадались следы остановки беглецов — то ли они здесь отдыхали, то ли пытались искать брод. Собаки вели вверх по реке, до кромки настоящей трясины, а переправы на другой берег все еще не было. Здесь собаки стали терять след, нервно повизгивали и неуверенно бегали то к берегу, бросаясь к воде, то опять рвались в сторону болот. Федосей долго и тщательно изучал следы. Неуверенно развел руками:
— Или здесь переправились, или полезли в болото. Следы есть и там, и там. Потому и собаки не уверены. Надо проверить на том берегу.
Седых сбросил одежду и поплыл на другой берег. Крошка по команде Федосея поплыла за ним. К воде с той стороны спускалась достаточно широкая полоса ила, чтобы человек оставил на ней четкие следы. Но следов не было. Собака тоже ничего не унюхала. Вывод мог быть только один: бандиты выбрали путь через топи. Темнело. Преследователи сделали остановку на ночь.
С рассветом трое отправились на болото: Федосей, Савчук и Седых. Перепрыгивали с шаткой кочки на кочку, продирались сквозь замшелый кустарник. Собакам все труднее было отыскивать след, они исчезали в высокой мокрой траве, едва не проваливаясь на зеленом травянистом покрове бездонной трясины. Было ясно, что беглецы неуверенно метались из стороны в сторону, шестом проверяли болото перед собой. Федосей остановился над черным окном воды в одной из таких топей.
— До этого места шли вдвоем, дальше пошел только один. Второй…
— Утонул?
Федосей ткнул длинной жердью в коричнево-зеленую трясину. Жердь ушла в бездну, болото зловеще булькало огромными воздушными пузырями. Черная жижа смердела тухлятиной.
— Соскользнул с кочки. Засосало, наверное. — Собаки остервенело лаяли над топью. — Они это чуют… Но второй пошел дальше, на свою смерть идет.
— Ну и черт с ним! — Седых сплюнул мошку и утер потное лицо.
Савчук, не зная, что предпринять, размышлял вслух:
— А если не утонул? А если винтовка у него, и он прорвется все-таки к людям, он такого может натворить, что ой-ой-ой!