Они возвращались. Тельце сына, обернутое в платок, лежало на дне лодки. Наталка, как будто не веря в то, что случилось, все время что-то там поправляла, устраивала его поудобнее. Не плакала. Только губы все время двигались в беззвучном шепоте. Плыли против течения, лодка двигалась медленно. Стоящему на корме Ежи все труднее было справлялся с течением. На каменистых, бурлящих от водоворотов порогах пришлось бросить пробитую лодку. Пошли берегом Поймы. На берегу Наталка взяла сына на руки и сама несла его. Ежи время от времени пытался забрать у нее тельце сына, дать ей хоть немного отдохнуть. Не отдавала. Сердито отвергала помощь и шла дальше. Страшно и больно было смотреть на нее — растрепанная, вспотевшая от усталости, она упрямо шла вперед, спотыкаясь о корни и бурелом.
До Калючего они дотащились поздно ночью. Соседки занялись Наталкой. Забрали тело ребенка, обмыли, одели, зажгли свечку. Наталка безучастная ко всему, с безумным взглядом, молчала. И к возмущению некоторых баб, не плакала. Данилович дождался рассвета и вместе с Долиной пошел в столярку смастерить гробик. Долина спешил на работу. Даниловичу было уже все равно.
— Мальца похороню. Жену одну не оставлю.
— Искали тебя вчера весь день. Лодка с пристани пропала. Заподозрили, что ты удрал со всей семьей. Савчук в бараке народ выпытывал. Будут неприятности…
— В случае чего, позаботьтесь о Наталке, помогите ей.
Малыша похоронили рядом с бабушкой Данилович. Недалеко были могилы брата и сестры Ежи. «Вся моя семья»… День был рабочий, на кладбище пришли немногие: старики, дети и кто смог из Червонного Яра. Прочитали «Вечный покой» и разошлись. Наталка разрыдалась, когда на гробик упали первые комки земли. Потом долго стояла у могилы на коленях в молчаливой прострации.
Даниловича задержали сразу после похорон. Допрашивал Савчук.
— Беда у вас, Данилович, ребенок умер. Сочувствую. Но закон есть закон. Мне жаль, но думаю, вы догадываетесь, в чем мы вас обвиняем?
Данилович равнодушно пожал плечами. Молчал.
— Молчите? Как знаете. Вам придется отвечать как минимум за два преступления. И сразу предупреждаю — за очень серьезные, строго наказуемые преступления! Первое — это попытка побега с места специального поселения. Второе — воровство лодки, то есть государственного имущества. Вы признаетесь?
— Можно папиросу?
— Пожалуйста.
Савчук подсунул ему пачку «Казбека» и спички. Ежи закурил.
— Ни в каком преступлении я не признаюсь. Я не собирался бежать. Как, куда, с умирающим ребенком? Лодку я тоже не крал, взял самовольно, это правда, но собирался на ней вернуться. Вышел за пределы лагеря без разрешения комендатуры, это все. Я ребенка спасал.