Данилович был по-своему счастлив в несчастье — ему удалось в последний момент упросить комиссара, чтоб он позволил Наталке с сыном ехать с ними. «Будь, что будет, главное, мы все вместе». Укутанный в перину сынок сладко спал, оберегаемый заботливыми материнскими объятиями. В ответ на улыбку Наталки Ежи погладил ее разрумянившуюся щеку, поправил одеяло на коленях матери и шел дальше рядом с санями, следя, чтоб они не накренились да не перевернулись.
Сразу за Даниловичами тащились сани с семейством Калиновских. А у них, когда они прощались с домом и выносили парализованную бабушку за порог, случилась еще она беда: бабушка Калиновских умерла. Что делать, как быть с похоронами?
— Позвольте, пан комиссар, отвезти бабку на кладбище в Тлустов, похороним по-христиански, а там и поедем, куда прикажете.
Комиссар Леонов, руководивший акцией выселения Червонного Яра, не согласился.
— Тут и попрощайтесь. А похоронами мы сами займемся. Гмина все устроит. Советская власть со всем справится. Не впервой. Ну, прощайтесь с бабушкой, не буду из-за вас весь конвой задерживать.
«Вечный покой пошли ей, Господи»
Преклонили на снегу колени Калиновские, преклонили соседи. Перед величием смерти и украинские возницы сняли с голов высокие бараньи шапки.
Комиссар позволил закончить молитву, и тут же сани с телом бабушки Калиновской двинулись в сторону Тлустова.
Разбушевавшейся метелью воспользовался Янек Калиновский. Присел в овраге под снежным навесом, а когда мимо него проехали последние сани, со всех ног пустился полем в сторону Ворволинцев. Было у Янека два дела — присмотреть за похоронами бабки Люции и попрощаться с Оксаной. А потом пусть его везут, куда хотят. Он и так от них убежит.
Ворволинцы, широкое украинское село. Знакомая хата Олийников. Янек остановился. Потянуло дымом, наверное, уже встали. Где сейчас может быть Оксанка? Наверное, спит еще. Сколько же раз стучал он в это окно условным стуком, сколько раз затаскивали его в комнатушку жаждущие ласки девичьи руки. Не успел он постучать в окно, как услышал скрип ворот коровника. Оксана вышла оттуда с подойником молока. Цветастый платок на голове, овчинная шубейка на плечах. Тихонько позвал:
— Оксана! Оксана!
Испуганная Оксана уронила подойник; белое молоко впиталось в белый снег. Янек обхватил ее рукой и затащил в теплый коровник. Оксана ничего не знала. Только теперь она поняла, куда забрали ночью отца с подводой.
— В Червонном Яре его не было, Наверное, на Ворволинецкие выселки или в Якубовку поехали.
— Куда вас везут? Почему?
— Куда, зачем?.. Думаешь, они тебе скажут? Эх, девонька ты моя… Всех поляков вывозят, и все тут.