— Куриная слепота пройдет, от этого не умирают.
— Но я ничего не вижу, доктор!
— А разве я говорю, что видишь? Сова вон днем не видит, а живет, а ты не видишь только ночью. Ночью можешь спать.
— А есть какое-нибудь лекарство от этого?
— Конечно, есть лекарство! От всего, кроме смерти, есть лекарство. И на куриную слепоту есть.
— Так может…
— Что может, что может! — Нервный от собственной беспомощности фельдшер двигал туда-сюда свои очки. — Ты что думаешь, я тебе дам витамин А? Не думаешь ли ты, что я тебе дам рыбий жир? А может, ты думаешь, что я тебе дам гематоген, а еще лучше, печеночки с луком тебе поджарю вместо лекарства? Ну, так ты можешь себе думать, а я тебе ничего такого не дам! Не дам, потому что нет у меня. От куриной слепоты не умирают.
Намучились, надрожались от страха, но, к счастью, успели в барак до утреннего гонга. Густая метель не только скрыла их во мраке, но и замела на Пойме все следы…
Днем в бараке оставались тяжелобольные, старики и малые дети. Грудные и малыши под опекой кого-нибудь из взрослых, старшим приходилось управляться самим. Похожие друг на друга дни проходили в играх, беготне, шалостях, драках и криках. Дети помогали убирать барак, топить печи, приносить дрова, набирать чистого снега в ведра. Во двор бегали редко — ни одежды, ни подходящей для здешней суровой зимы обуви у них не было. Не учились, в Калючем об этом и разговоров не было. Единственным доступным им местом был битком набитый людьми, заполоненный вшами и клопами барак. Приспосабливались ребятишки к таким условиям, как могли. С одним не могли они справиться — с постоянным голодом. Как ненасытные птенцы аистов, они всегда хотели есть.
Корчинский, учитель по профессии, к тому же староста барака, накормить детей не мог, но решил, что в его бараке дети будут учиться.
— Представьте, как это будет выглядеть, — убеждал он родителей, — вернутся ваши дети в Польшу и «не читаны, не писаны»?
— Ну, хорошо, пан Корчинский, а кто их учить будет?
— Не забывайте, что я учитель. Думаю, помощников тоже найду.
И нашел. Целина Бялер согласилась обучать их польскому языку. «Студент», Владек Лютковский — географии, а сам Корчинский взялся за счет и историю. Занимались с детьми в воскресенье, а на всю следующую неделю задавали уроки. Не было чем и на чем писать. Хорошо, что в лавке еще осталось несколько цветных карандашей. Дети писали на обрывках газет, остатках тетрадок, бумажных кульках. Учебников не было. К счастью, Генек Бялер, гордившийся своим новым ранцем, забрал его с собой из Червонного Яра и привез со всем содержимым в Калючее. Поискали польские книги в других бараках. Но кому тогда пришло в голову думать о книжках во время нежданного выселения? Однако, пара штук нашлась: Ванда Малиновская дала им «В пустыне и пуще», Олек Балик — «Про гномиков и сиротку Марысю», а Сташек Долина выпросил у мамы «Новейшую кухню варшавскую», содержащую более 1200 рецептов разных блюд, от самых скромных до роскошных яств, составленную Анелей Овочинской.