— Понимаю. А мама поправится?
— Поправится, не бойся, обязательно поправится.
Пришли санитары с деревянными носилками. Женщины завернули так и не пришедшую в себя Долину в одеяло. Санитары уложили ее на носилки и вынесли.
Мальчишки до самого вечера крутились возле больничного барака.
Тадек возился в грязи, бросал в ручеек палочки и бегал за ними, разглядывал летящие в весеннем небе стаи птиц, отковыривал со ствола сосны смолу. Сташек спрятал завернутый в тряпку хлеб за пазуху, чтобы мальчишки из других бараков его не отняли, приглядывал за младшим братом, но главное внимание сосредоточил на больнице.
Больничный барак снаружи ничем не отличался от остальных. Деревянный, одноэтажный, с маленькими окнами. Сташек подкрался к стене и хотел заглянуть внутрь, но окно было затянуто марлей, ничего не удалось разглядеть. Разочарованный, присел на поваленную сосну. Вокруг больницы не прекращалось движение. Те же санитары, которые забрали маму, приносили больных из других бараков. Два раза из больницы выносили умерших.
Рядом с больницей пилили доски на гробы. Столярам не хватало гвоздей, и они соединяли доски внахлест, как вязали когда-то бревна в старых деревенских хатах. Какое-то семейство погрузило гроб с покойным на сани и по грязи поволокло его на кладбище. Дети собирали опилки и стружки, побрасывали их в костер. Какие-то женщины в белых халатах, наверное, тоже санитарки, входили и выходили из больницы, но Сташек не осмелился к ним подойти. Ждал и не мог дождаться пани Садковскую.
Все уже давно вернулись с работы, а отца все не было. Наконец их соседка по нарам, Юлия Земняк, сказала, что отец прямо с работы побежал к маме в больницу. На обратном пути отец еще зашел в столовую и принес в котелке порцию супа. Ели молча. Сташек извелся от любопытства, хотел скорее узнать, как там мама, но боялся спрашивать отца. Суп не лез в горло. Вдруг он вспомнил об остатках хлеба, полез за пазуху и отдал отцу сверток.
— Все, что осталось, папа. Тадек плакал, я ему дал кусочек. А знаешь, санитары не захотели хлеб для мамуси взять. Сказали, что там, в больнице, их кормят. Там даже хлеб…
— Ладно, Сташек, ладно…
Отец разговаривал непривычно тихо, мягко, рука с обернутым в тряпку хлебом подрагивала, какое-то время он не смотрел на Сташека, блуждал взглядом по стенам.
— Сейчас я вам хлеба дам. Покрошите в суп. Поздно я сегодня, маму в больнице навещал.
— Проснулась она? — не выдержал Сташек.
— Проснулась? А… да-да! Проснулась, пришла в сознание. Спрашивала о вас. Температура упала. Лекарство ей дали.