За самого Карриана я не переживал. Перстень теперь у него, я официально мертв, так что клеймо позора никогда не ляжет на его безупречную репутацию. Воспоминания, конечно, никуда не делись. Боль и горечь от пережитого тоже не исчезли. Но я умел с ними справляться. Мне не впервой собирать себя по кускам. В каком-то смысле той ночью я действительно умер. Тогда как он… он будет жить дальше. Надеюсь, что долго и хорошо. И еще я надеюсь, что через некоторое время в один из храмов все-таки придет подходящая девушка. Они встретятся, влюбятся, нарожают детишек, и династия Орианов продолжится, как и много раз до этого.
Заговор мы опять же раскрыли. Личности обученных Дирром теней, правда, так и остались загадкой, но теперь, когда граф эль Нойра попал под подозрение, его контакты наверняка отследят. Надеюсь, что установят и связь с эль Саром, и с краденым а-иридитом. А если нет, то на крайний случай у императора по-прежнему есть Гилиан и другие тени, которых герцог наверняка уже поставил во дворец в нужном количестве. А еще есть Тейт. Зиль. Арх. Нерт. И те из парней, кого Тизару все-таки удалось спасти.
В империи тоже все спокойно. Верфи строятся, отношения с соседями укрепляются. По дороге в Карраг я даже слышал, что уже сделаны первые шаги по налаживанию связей с ашеярами, так что и с этой стороны стране ничего не грозит. Внутренних конфликтов пока не назревало. Про бунты и прочие пакости император не слышал уже три года. Так что по большому счету я был ему не нужен. А обо всем остальном очень старался не думать, чтобы не тревожить лишний раз печать и не дать себе повод усомниться.
– «Спи, – зевнул Ворчун, положив голову мне на плечо. – Нет повода для тревоги».
Я закрыл глаза.
Да, поводов действительно не было. Но печати оказалось мало того факта, что я честно исполнил свой долг перед империей, на протяжении целого месяца она регулярно напоминала о содеянном. То без причин обжигала грудь, словно мстя за что-то. То снова замолкала, будто все же прощала. Порой будила ни с того ни с сего. Ныла, тревожила. Временами раскалялась настолько, что казалось – вот-вот прожжет грудь насквозь. Особенно в первые дни, когда я ощущал боль даже сквозь транс, часами скрипел из-за этого зубами и был готов на все, лишь бы это остановить.
Не знаю, с чего уж она бесилась. То ли оттого, что считала, будто я все-таки предал императора. То ли полагала, что не исполнил его волю до конца. Черт ее разберет. Однако со временем мне стало легче, боль постепенно отступила. Печать перестала остервенело жечь мне грудь, а магически наведенное изображение наконец-то исчезло с кожи, будто ему надоело меня терроризировать.