— Ну?.. Какие твои доказательства-то?
Доказательств у него никаких не было. Только рассуждения. Однако над ними трудно было не призадуматься. Слишком велика сумма, считал Сева, чтобы их просто так поискать-поискать немного и оставить в покое. Нет! Их, будут разыскивать хоть сто лет. И кстати, чем дольше не найдут, тем больнее придумают потом смерть. И тем страшнее — с каждым днем, с каждым месяцем — им будет жить, ждать смерти.
— Знаешь, чем это кончится в результате? Мы сопьемся!
— Ты? — Она попробовала состроить недоверчивую улыбку.
— Именно я!.. Любви не будет. Ты понимаешь?.. Зачем тогда эти чертовы деньги?!
Наверное, и они с Борисом, втайне друг от друга, а может, и втайне от себя, думали что-то подобное. Вернее, не позволяли себе ни о чем подобном думать! Выхода-то нет другого — чего ж нервы заранее трепать!
— Сев, зачем ты мне это все дуешь в уши? Ты представляешь, какая нами уже запущена машина? Сколько фирма средств вложила! Если мы сейчас начнем отрабатывать назад…
— Зачем же назад? Надо «отрабатывать» вперед.
— Не понимаю.
— Надо искать выход.
— Не понимаю, Сева!
— Надо, говорю, найти способ, как вывезти эти наркотики.
— Да такого способа не существует, умный! Действительно, все человечество ломает голову, как наколоть таможню, а он тут…
— Не существует, Сева! Ты сначала попробуй покакай на потолок, а потом это самое, ладно?
Чувствовала, что говорит плохо, пошло, как не позволяла себе говорить с Севочкой. Прежде всего, чтобы не потеряться в его глазах. Но сейчас было слишком не до того!
Они обменялись тяжелыми взглядами. Так, пожалуй, лишь могут смотреть друг на друга… враги!
— На потолок, моя дорогая, если тебе это необходимо, может покакать муха… Понимаешь, надо просто стать мухой. Так что теоретически выход есть!
— Ну и где же он?
— Только ты не кричи, хорошо? И ступай туда, откуда пришла. Мне нужно подумать еще. Я позову тебя часа через два.
Времени, между тем, было уже около двенадцати. Впервые за все эти дни Надька со страхом поняла, что ляжет спать одна. Умылась, почистила зубы, переоделась в самую обольстительную свою ночнушку. Посмотрела в зеркало на себя… Какая там, на фиг, обольстительность! Бросилась назад в каминную:
— Севочка!.. Может, тебе чего покушать или кофейку? Он сидел, уставившись в угасающие угли. Даже не повернул головы:
— Нет… Спасибо… Погоди!
Надька чувствовала себя побитой собакой… Началось, все-таки началось!
— И прошу тебя, только не спи. Еще надо будет поговорить.
— Да где уж мне уснуть без тебя! Тогда наконец он оторвал глаза от проклятых углей, увидел ее в стриптизном наряде: