«Обязательно надо побеседовать с Сидореней, — подумал он, обходя большие лужи. — Степан Эдуардович многое может рассказать интересного и полезного для расследования.»
Не заходя в министерство, Санев завернул за угол, на улицу Котовского, где под каштанами постоянно ставил свою машину. Прогрев двигатель, он выкатил на проспект Ленина, у парка Победы повернул направо, а там, через мост, у цирка, двинулся на выезд из города.
Районный центр Смольяны находился неподалеку от Светловска, поэтому минут через тридцать он уже подъезжал к отделу милиции, расположенному в старом, пропахшем столетней гнилью здании. Сидореня работал в маленьком кабинетике, где и в дневное время ничего не видно без электричества, так как маленькое окошко пропускало слишком мало света.
— Здравствуй, Степан Эдуардович. Что, начальник райотдела не нашел для тебя более подходящего кабинета? — с сарказмом спросил Санев.
— А он и сам сидит в такой же задрипанной клетушке. Руководство не раз ставило вопрос на исполкоме о строительстве помещения для милиции, но председатель категорически отказывал. Мы — бельмо у всех на глазу, поэтому и держат нас в черном теле. Какие заботы привели тебя в наши прекрасные Смольяны?
— Хочу с тобой потолковать, — ответил Петр Федорович. — Меня интересует все, что с тобой произошло.
— Предчувствую, что разговор у нас будет долгий, а сейчас время обеда. Пойдем-ка лучше в ресторан, там пообедаем и побеседуем, — предложил Сидореня.
На машине Санева они пересекли асфальтированную площадь, где находились райком партии, исполком и рядом, в кирпичном одноэтажном здании, ресторан. Заняв столик у окна, они заказали комплексный обед — других блюд не подавали — и Степан Эдуардович Сидореня начал свой невеселый рассказ:
— В жизни всякое бывает — и падения, и взлеты. Но когда ты спотыкаешься по собственной вине, то переносится как-то легче. А вот если тебя втаптывают в грязь и ты ничего не можешь с этим сделать, то вот здесь, — Сидореня положил руку на левую сторону груди, — появляется постоянная ноющая боль, и она никогда не проходит.
— Мне это тоже знакомо, Степан. Несправедливость ранит больно, и шрам на сердце остается на всю жизнь, — поддержал своего коллегу Санев.
— Тебе помог Рыков и восстановил справедливость, а кто возьмет под защиту такого бедолагу, как я, и сумеет наказать виновных? Нет таких благодетелей.
— Крепись, Степан, твердо обещаю переговорить с Рыковым по твоему вопросу. Уверен: он не останется равнодушным. Но мы немного отвлеклись. Рассказывай дальше.
Приятели на некоторое время замолчали: подошла официантка, принесла закуски и первые блюда, ловко расставила их на столе. Когда она отошла, собеседники продолжили разговор.