Ночные, да и дневные, бдения с приборами пугающих аномалий не выявили. Так что скорее дурной славой пожарище было обязано суевериям, страху перед наглой (насильственной) смертью или боязнью мести беглого Трулана.
Чужакам привидения не навредили, и общественное мнение тоже постепенно менялось. Тем более, вон Ратка шесть лет здесь жила, огород развела, живность держала — и никто не умер. Кроме ее мужа, конечно, который по пьяни в проруби утонул. Зато сам Трилл их мальца призрел, это ли не счастье. Покойников похоронили и отплакали, подклет расчистили и готовились возводить на старом основании новый терем, когда наступила Рябиновая ночь. Она прихватывала еще и день — сутки праздника, начала сбора урожая.
Фенхель был в восторге. В этот день по старому обычаю скот купали в море или реке, и антрополог с рассвета засел с биноклем в кустах над обрывом, чтобы ничего не пропустить. Бинокль записывал все, а Фенхель наслаждался зрелищем, как животные с ревом, блеяньием, меканьем вступают в воду на пологом берегу, а между ними со смехом носятся дети, подгоняя рябиновыми прутиками. А рядом спускаются прямо в рубахах серьезные взрослые, чтобы особо позаботиться о тяжелых бурых «коровах», вешая им на рога яркие алые и синие раковины и вымазывая уши и хвосты голубой речной глиной. Коровы терпеливо сносили обряд и, похоже, им нравилось купание.
Прибежала Ратка, стеснительно поднесла ему завтрак — круглый сыр с черникой. Его принято было дарить в этот день на счастье. Еще следовало срезать первые колосья, и часть смолоть на ручной меленке в муку, чтобы приготовить пирог с яблоками и рябиной. А остальным уравновесить весы Судии. Ему несли сегодня все обильные плоды, которые родила эта земля. А главный праздник должен был проходить на вершине Тельг над городом. Выбирались туда заранее, едва спала тяжелая полуденная жара. Сегодня склоны Тельг не казались пустыми, отданными на откуп жаворонкам и змеям. Целыми семьями и даже концами поднимались в гору солейлцы. Несли младенцев, увечных и стариков. На крутых тропинках пестрели праздничные одеяния, звучала музыка, слышался веселый гомон. С собой тащили дрова, растопку, еду и питье.
Едва отгорит закат — у кургана королев на вершине разбросают для птиц зерно и орехи, закопают пироги и творог, и начнутся трапеза, игры, плясы. Пожалуй, все были счастливы в этот день, исключая госпожу Бьянику — работа встала.
Фенхелю хотелось быть внутри празднества, в сладкой его сердцевине. Ощущать его жар, звуки, запахи. И он таскал Аурору с собой буквально всюду: ловить ртом орехи — с руками, связанными за спиной; перебираться через ручей по шаткому бревнышку, купаться в водопаде, качаться на качелях, похожих на весы Судии, и лопать пирожки с яблоками и рябиной так, чтобы трещало за ушами. А когда она, не выдержав смешения пота, дыма и пряностей, сунула фильтры в нос — антрополог ужасно обиделся. И объявил, что начальнице никогда не понять по-настоящему тот мир, от которого она пытается отгородиться.