Пётр твёрдо решил поговорить с Ситниковым. Да, он нарушит тем самым Дисциплинарное Уложение, он снова нарушит ход истории, вызвав, может быть, ещё более горестные события… но разве не стоило всё это жизни его друга? Пётр решил про себя, что он должен всё рассказать Ситникову, даже если наказанием ему станет лишение всех его магических способностей.
«Жигулёнок» остановился на небольшой площадке совсем близко от Царскосельского, прямо возле легендарной водокачки. Строительная площадка, или просто пустырь, посреди которого нелепо торчал одинокий подъемный кран, была безлюдна. Часы Ситникова показывали без пяти девять.
Изобретатель вышел из машины и с сомнением снял свой дождевик, бросая его на заднее сиденье.
— Сегодня в Ленинграде весь день сохраняется ясная, безоблачная погода, — инженер-химик щёлкнул кнопкой встроенного в машину приёмничка. — Завтра ожидается небольшая облачность, незначительное понижение температуры…
— Пётр, не может быть ошибки? — Ситников критически огляделся вокруг, потом испытующе посмотрел на ранние звёзды, которые уже зажигались в вечернем небе. — Могли просто перепутать день. Какая разница в исторической хронике, в какой именно точно день ударила молния? И потом, хронику ведь составляли по пожарным сводкам происшествий, могли и перепутать. Могли случайно перепутать.
Пётр успокаивающе улыбнулся:
— Ситников, у нас метеослужба за двадцать пять лет так и не исправилась. И прогнозы погоды такие же неточные, как и сейчас.
Ситников снова вытащил дождевик из машины и положил его на капот. Он не переставал волноваться, и его тревога мало-помалу передалась Петру.
— Боже мой! — вдруг возбуждённо заговорил Ситников. — Я доживу до двадцать первого века. Я буду жить в две тысячи втором году. И у меня получится вот это — машина времени, на которой я смогу путешествовать по эпохам, о которых я всегда сожалел. И теперь мне предстоит знать об этом и ждать целых двадцать пять лет. Завтра ты будешь говорить со мной, а я останусь одновременно здесь и буду жить с этим ожиданием…
У Петра снова запершило в носу. «Пора!» — решил он.
— Послушайте, Ситников, — начал он, придав голосу максимальную взвешенность. — Сейчас мы с вами должны серьёзно поговорить. Для того чтобы запустить машину времени, вы позаимствовали партию урана у…
— Нет же, Пётр! Снова ты об этом! — Юлиан Ситников оборвал Петра так категорично, что тот понял: ему больше не удастся сказать ни слова. — Мы же с тобой договорились, — добавил инженер уже мягче, положив руку на плечо Петру. — Никому не дано знать своего будущего. Оно сокрыто от нас, и именно поэтому мы полноценно проживаем своё настоящее. Это знание убьёт для нас неповторимость каждой минуты, дорогой мой мальчуган! Мы живём и не боимся жить только потому, что не подозреваем, к чему это всё приведёт. И тебе не надо говорить мне ничего о моём будущем. Ведь даже если ты рвёшься мне что-то рассказать с самыми добрыми намерениями, это может ударить рикошетом по тебе или кому-то ещё. Я сам должен пережить всё, что приготовила для меня моя судьба.