Вторым условием, на котором отец согласился принять предложенный друзьями план, было введение в круг посвященных Марка. Марка, но не меня. Я не должен был ничего знать.
Тут я едва не закричал от бессильной ярости.
Марк все это время знал, что отец прячется в хижине?
Меня словно огнем обожгло. Как родные могли так со мной поступить?
Но рассказ продолжался, и то, что сначала казалось нелепой жестокостью, постепенно обретало смысл.
Отец не мог допустить, чтобы тяжесть его самоубийства легла на плечи Марку, не хотел, чтобы чувство вины съело его живьем. Он твердо решил, что старший сын узнает правду.
Что же до меня, то тут для отца важнее всего было сохранить добрые отношения между сыновьями. Ему было не так уж важно, что я стану думать о нем; он не хотел, чтобы я винил в наших несчастьях Марка. Мы должны были остаться братьями.
Так и вышло.
Когда отец заговорил об этом, меня охватил трепет. Если мне в жизни и было чем гордиться, так это старшим братом и дружбой, которую мы сумели пронести сквозь годы.
Боб провел Тима Густаффсона в полицейский участок. Харрисон устроил так, чтобы там никого не было. Густаффсон с отцом обменялись одеждой и поговорили. Отец не стал пересказывать мне этот разговор, сказал только, что он был коротким и откровенным. Густафссон принес с собой дробовик «моссберг».
Сомнительная честь обнаружить труп досталась молодому полицейскому по фамилии Уиллис. Для успеха операции требовалось, чтобы пуля как можно сильнее изуродовала самоубийцу, и тут Густафссон потрудился на славу. Когда Уиллис примчался на звук выстрела, по полу в коридоре бежали кровавые ручьи.
Ричард подделал медицинское заключение и приложил к нему отпечатки пальцев моего отца.
Приближалась ночь. Из окна озеро казалось совсем не таким, каким мы увидели его днем. На небе не было ни луны, ни звезд. Порывистый ветер гнул деревья и задувал в щели в стенах хижины.
— Когда Марк обо всем узнал? — спросил я.
— Ты должен понять, мы…
— Когда?
— Месяца через два-три.
Мэгги встала:
— Пойду прогуляюсь. Думаю, вам нужно поговорить наедине.
Я покачал головой:
— Пожалуйста, останься. Эта история ведь и тебя касается.
Она вернулась на место.
— Джонни, — проговорил отец, — если я чем-то в своей жизни и горжусь, так это тем, как вы с Марком держались друг за друга все эти годы.
— Я никогда не привыкну к мысли, что ты все это время был здесь, так близко.
У отца задрожали губы.
— Харрисон рассказывал мне обо всем, что с тобой происходит, и Марк тоже, конечно, хотя с твоим братом у нас не все бывало гладко. Кстати, он часто сидел там, где ты сейчас.