— Алекс сразу понял, к чему я веду, — рассказывала она. — У него глаза стали просто квадратные, и я решила пойти ва-банк. Сказала, что Стюарт упоминал приятеля по имени Алекс, которому снилась та же самая девушка. Видел бы ты его лицо в тот момент.
— Странно, — заметил я. — Конечно, неудивительно, что парень нервничал, если и ему тоже снилась девушка в голубом. Но как-то похоже на то, что он…
— Испугался разоблачения, — договорила Мэгги таинственным шепотом.
— Он еще что-нибудь сказал?
— Нет. Собрал вещи и смылся.
Я пожал плечами:
— Вот и конец нашему приключению.
Но Мэгги не собиралась сдаваться:
— Ты же знаешь, я теперь не успокоюсь, пока все не разузнаю.
— Узнаю старую добрую Мэгги Берк.
Два дня спустя, в воскресенье, погожим весенним утром я спустился на первый этаж, прихватив антикомариный спрей. Гостиная купалась в лучах утреннего солнца, проникавших сквозь широкие окна. Дверь была распахнута, со двора нежнейшей птичьей трелью доносился голосок Дженни. Я подошел к окну. Дочка играла на веранде; игрушки она разложила не на детском столике, а на большом столе «для взрослых». Забравшись с ногами на стул, Дженни возилась с очередным чудесным даром Моргана: розовой кухонькой, разрисованной мордочками диснеевских принцесс. От игрушки за километр несло сексизмом, но дочке нравилось. Кэсси и Мэнди ждали, когда им приготовят завтрак.
— Как, вы уже все съели? — изумилась Дженни, доставая из тарелки пластмассовую еду.
Она переложила пластмассовый сыр и морковку на сковороду и бережно повернула крошечные рычажки.
— И как вы только не боитесь растолстеть?! Я не могу все время вам готовить. У меня есть и другие дела.
Кэсси и Мэнди, должно быть, ответили что-то забавное, потому что Дженни захихикала. На голове у нее была шляпа исследователя джунглей.
Я любил смотреть, как дочка играет. Как и любой отец. В какой момент мы перестаем разговаривать с куклами, как с живым людьми, и кормить их нескончаемой пластмассовой морковкой? Дженни каждый день создавала новую вселенную. Когда она играла, когда рисовала, то словно переносилась в волшебный мир, недоступный взрослым. Пикассо говорил: каждый ребенок рождается художником, но лишь немногие остаются ими, когда вырастают. Так и есть. Иногда я сравнивал глазастых длинноруких человечков с дочкиных рисунков со своими иллюстрациями, и сравнение выходило не в мою пользу.
Я очнулся от раздумий и вышел на веранду.
— Готова?
— Дааааа!
Дженни протянула руки, чтобы я побрызгал их репеллентом.
— Ты у меня храбрая, — похвалил я дочку.
Когда я сказал, что иду за спреем, Дженни не на шутку встревожилась. Я объяснил, что вернусь через минуту, и пообещал присматривать за ней из окна. Моя дочь побаивалась леса, а я как раз хотел кое-что ей там показать. Времена меняются, а страхи наши остаются прежними.