Марк яростно замотал головой:
— И что мы им скажем-то?! Ты какой-то бред несешь!
Брат редко выходил из себя. Эта вспышка меня обескуражила.
— Думаешь, я сам не понимаю, что бред?
— Джонни. — Марк примирительно поднял руки. — Я не хотел тебя обидеть, прости. Но ты сам подумай: нам придется сказать копам, что ты выпал из жизни на несколько часов, а когда очнулся, обнаружил труп, который потом исчез. Кстати, ты уверен, что девушка была мертва?
— Уверен, черт побери!
Тут меня словно молнией ударило. Провожаемый изумленным взглядом брата, я бросился на кухню.
В углу стояла корзина для белья. Я подошел к ней с опаской: если внутри не окажется окровавленной майки…
Марк следил за мной с порога. Я посмотрел на него, перед тем как открыть корзину, и что-то в лице брата меня встревожило.
Я рухнул на колени, обхватил руками проклятую корзину и впервые за много лет разрыдался.
Марк дал мне выплакаться. Вместе со слезами меня постепенно оставляли гнев и чувство вины.
— Майку тоже забрали, — пробормотал я, совершенно обессиленный, и сполз по стене, отпихнув корзину ногой.
Когда мы вернулись в гостиную, я сел на диван, а Марк устроился в кресле. Нас разделял журнальный столик, на котором остался влажный след от донышка бутылки.
— Джонни, давай попробуем еще раз. Расскажи мне все, что помнишь, начиная со вчерашнего вечера. Только постарайся ничего не упустить.
— Со вчерашнего вечера?
— Это не займет много времени.
Мне пришлось покориться.
— Вчера вечером я был у Лилы. Мы немного побыли там, а потом отправились поужинать в «Мацуки». Потом приехали ко мне и провели здесь ночь.
Мы с Лилой познакомились несколько месяцев назад. Она была в разводе, как и я, и растила полуторагодовалого сына Донни. Моя Дженни была постарше, но это не давало мне оснований считать себя специалистом в вопросах воспитания. Больше ничего общего у нас с Лилой не было.
— Я решил с ней расстаться, — признался я.
— Что же тебе помешало?
— То же, что и всегда. За ужином она говорила о Донни, о проблемах с бывшим, с матерью, а мне не хотелось быть сукиным сыном, который бросает человека в таких расстроенных чувствах. И я поклялся себе: завтра утром… В результате все вышло еще хуже, потому что она осталась у меня ночевать, и мне пришлось везти ее на работу. По дороге мы молчали, и это было страшно неловко. Но при чем тут мои дела с Лилой?
— При том, — ответил Марк. — Ты должен собраться с мыслями.
— Лила как будто не очень расстроилась; еще спросила, уверен ли я. Я сказал, что уверен. Думаю, в глубине души она была готова к разрыву.