Тот же день. Два часа после полудня. Луг за ручьем Дальним.
Командующий римским отрядом военный трибун Секст Лукреций Карр.
Выступили мы сразу после того, как легионеры, поднявшиеся еще до восхода, кое-как позавтракали вяленой рыбой и водой из ручья (ничего другого в запасах уже не было). В лагере остался только один центурий под командованием этого бездельника Марка Сергия Германика, остальные выступили в поход грабить форпост неведомого народа. При этом оборванные и ослабевшие от голода аквитаны, которых надсмотрщики Тита Спурия Нервы посадили в самодельные деревянные клетки, провожали своих пленителей проклятиями и пожеланиями скорой смерти. Но никто из римлян не обращал на эти крики внимания, потому что по донесениям разведки враг был малочислен, а его оружие было бессильно против воинов, облаченных в доспехи и к тому же прикрывающихся щитами.
В такой уверенности легионеры пребывали до последнего момента, пока манипулы маршировали по прибрежному заливному лугу, время от времени форсируя вброд впадающие в Гарумну ручьи и небольшие речки. При этом боковой дозор не выставлялся. Луций Сабин, конечно, влез с неуместной инициативой разведать лес по маршруту движения, но Секст Лукреций Карр так цыкнул на старого воина, чтобы не лез со своими предложениями, когда не просят, что тот стушевался и в дальнейшем старался больше не показываться начальству на глаза. И в самом деле, если чужаки снова применят свое оружие, которое мечет свинцовые шарики, то легионеры легко избегнут опасности, выполнив команду «тестудо» и собрав щиты «черепахой», защищающей строй со всех сторон. Но никто за время марша на римлян так и не напал.
В то же время, маршируя вместе с остальными легионерами к предполагаемому месту расположения форпоста чужаков, военный трибун на все лады задавал себе самый главный и самый страшный вопрос: А каков на самом деле смысл этого нападения, и чем оно поможет решить главную задачу: вернуться обратно в нормальный мир, где существует седьмой легион, войско Цезаря, воюющее с галлами, да и сама Римская Республика? И ответ был только один: ничем. Надежды на то, что чужаки владеют ключом от двери в нормальный мир, не было. Напрасны будут эти труды и пролитая кровь. И даже более того. Подобно жертвенным баранам, предназначенным на заклание, и он сам, и его легионеры, будучи брошенными на алтарь беспощадной неизбежности, за секунду до гибели все еще пытаются дотянуться губами до нескольких чахлых кустиков травы, оказавшихся поблизости. Все они обречены, а иначе к чему эти местные ужасные закаты, которые каждый вечер заливают небо кровавым багрянцем… Такое предзнаменование не сулит римлянам ничего хорошего. Зачем они еще больше грабежом и убийствами усугубляют гнев олимпийских богов, и без того засунувших их в этот пустой мир? Ответа на этот последний вопрос военный трибун то ли не смог себе дать, то ли не захотел, то ли не успел. Они пришли. И вообще, не учили Секста Лукреция отвечать на подобные вопросы, даже риторические. Тем более что это оказалось ненужным.