И тут на поляне появилось новое действующее лицо – этот человек, очевидно, возглавлял прибывшее подкрепление. Это был мужчина, и выглядел он значительно старше и солиднее своих бойцов. На нем не наблюдалось боевой раскраски, но зато имелись: полный камуфляжный комплект без знаков различия, а также пистолет в кобуре и винтовка за плечом. От него исходила грозная сила и властная уверенность, хорошо ощутимые даже на расстоянии, и становилось понятно, что по званию он не менее чем капитан или майор – причем даже не армейский, а каких-то специальных войск, вроде ОСНАЗА НКВД. Этот человек окинул взглядом поляну, мертвых немцев в самых разнообразных позах, несчастных нас и мрачно-торжествующих победителей – и кивнул с удовлетворенным выражением лица. Очевидно, зрелище уничтоженной ягдкоманды ему понравилось, и в особенности пришелся по душе вид перепуганного, ноющего и трясущегося немца. А потом его внимание переключилось на нас.
И тут я понял, что в этот момент решается не только участь этого немца, но и наша собственная судьба. Возможно, что эти бойцы имеют обычай убивать всех чужаков, которые отважились проникнуть в их заповедные земли. Вот он сейчас повернет голову, скажет тому крепышу пару слов – и нас перестреляют с тем же презрительным равнодушием, с каким эти люди только что перебили наших преследователей.
Впрочем, его изучающий взгляд, направленный на нас, продолжался только мгновение, а потом Командир, как я мысленно стал называть его про себя, отвернулся и заговорил со своими подчиненными на чистом русском языке.
Тогда же и там же,
Андрей Викторович Орлов – главный охотник и военный вождь племени Огня.
Получив тревожный сигнал от Виктора де Леграна, я не мешкал ни минуты. Приказав Петровичу вооружать всех военнообязанных и готовиться к обороне, я собрал группу усиления, включив в нее двух лучших пулеметчиков: Ролана и Оливье; и вместе со взводом Виктора, ориентируясь на собачий лай, выступил на помощь взводу Гуга. Люди мы все тренированные и не избалованные кабинетной работой, так что я рассчитывал успеть вовремя и прибыть на место раньше, чем начнется стрельба.
Но не срослось. События развивались так, что Гуг был вынужден поделать все дела несколько раньше, чем мы успели прийти к нему на помощь. Но я впоследствии по этому поводу не сказал ему ни полслова. Ни в коем случае. Как командир подразделения, находящегося в отрыве от основных сил, он имел полное право на самостоятельные решения.
Мы были уже совсем близко, когда впереди вспыхнула короткая, но очень интенсивная перестрелка, раздались крики ярости и отчаяния (кажется, даже на немецком языке), – и вдруг наступила тишина. Все было кончено, и лишь слышалось, как кто-то причитает… точно, по-немецки, – скулит, чтобы его не убивали. Где-то я уже такое слышал. А, вспомнил. То же самое, только по-русски с чеченским акцентом, орал последний оставшийся в живых из той Басаевской кодлы, которая захватила школу в Беслане. Неужели и тут персонаж с нечистой совестью примерно того же порядка?