По окончанию лета мы все в слезах и соплях клялись, что будем друг другу писать письма, делиться своими успехами и планами. Пролетало время, и обещания уходили на второй план, их мы вспоминали только в конце следующего лета.
Так пролетели мои семнадцать лет, и как говорит мама, я сейчас невеста на выданье. В деревню на каникулы нас собирается все меньше. У всех появились свои планы, и они все чаще не связаны с планами родителей.
Этим летом я уже успела съездить в поход. Здорово было, но мне хотелось в деревню. Там гостила та самая Галина. Галка-палка. Так я ее звала, если злилась. И Галочка, если любила. В прошлом году она вышла замуж, мы даже переписывались. Она делилась своими переживаниями. Рассказывала о своем женихе, что я чуть было заочно в него не влюбилась. Потом начала ревновать ее к нему, и он мне сразу показался таким противным. Это все глупости, я люблю мою Галочку, и именно поэтому и приехала в деревню.
* * *
«Надо же, Марина так выросла за эту зиму», — думала Галина. — «Вместо неугомонной прошлогодней рыжей девчонки передо мной стоит вполне приличная девушка (под словом „приличие“ я подразумеваю серьезность). Мне казалось, что она всю свою жизнь будет смеяться, рассказывать сказки и небылицы про свою жизнь и про принцев. Однако в ее веселом взгляде читаются мысли, а если она думает, значит живет, а не существует. У нее остались все те же жгуче-рыжие волосы. Они подросли и стали совсем длинными. Наверное, до пояса. На их фоне кожа кажется прозрачной. Милая Марина, как мне тебя не хватало этой зимой».
* * *
— Здравствуй, мой рыжик! — Наигранно по-детски поздоровалась со мной Галочка. — Тебя не узнать, совсем стала взрослой.
Этот пренебрежительный тон мне совсем не понравился, даже обидел, но я была очень рада видеть ее. Мы как в детстве обнялись, чмокнув друг друга в губки.
— Ты изрядно поправилась, — с легкой улыбкой Галина сделала жест глазами на мой бюст.
Я рассмеялась.
— Да, чуть-чуть, только чуть-чуть, — и я постаралась замять эту тему. Рядом находились тетушки, а они вечно лезли в эти дела и начинали допрашивать как я и что, с кем хожу и кого люблю. Коснувшись губами мочки уха Галины, я шепнула ей. — Только никому.
Первые дни мы только и делали, что болтали о наших делах, особенно болтала Галина. Ее рассказы об институте, той самой студенческой жизни, что мне уже грезится. Сразу представила себя, что нахожусь в аудитории, сдаю рефераты и конспектирую лекции. Мне всегда нравилось учиться, приятно было узнавать что-то новое. А если что-то не получалось, то из кожи вон вылезти, но понять, добиться своего. Я понимала, что это багаж на будущее, и не все, что сейчас изучаю, пригодится в жизни. Но я была жутко любопытной, настоящей почемучкой. Так и сейчас мне нравилось слушать все новое про студенческую жизнь. Галина не умолкала ни на секунду, выдавая мне все новые и новые факты из своей жизни. Только когда она уже изнемогала в разговоре, ее сменяла я. Мои рассказы были достаточно просты, так мне казалось, но так интересно было про себя говорить. Где-то приврешь, где-то просто прифантазируешь, что-то скроешь. Но в основном мои истории были правдивы. Почти правдивы. Ведь должен остаться хоть какой-то, да маленький секрет на завтра.