Максим с трепетом душевным сунул руку в нору, нащупал тетрадь и постарался поскорее вытащить ее наружу, оглянувшись перед этим, чтобы убедиться: за ним не следят. Записать нужно было многое.
В любимой ямке было темновато и сыро, и Максим с комфортом расположился в совершенно пустом корпусе.
— Покатай меня!
Максим уронил вафельку в тетрадку, а тетрадку на пол.
— У-уфф, — произнес он, — я думал, это Ируська.
Катька стояла снаружи корпуса, возложив руки на подоконник раскрытого окна, а смеющуюся рожицу на руки и, помавая рыжим хвостищем, хихикала.
— Ты чего не на диске?
Катька презрительно тряхнула хвостом.
— Покатай, пока качеля свободная. А то тяжелая.
Максим сначала укоризненно взглянул на тетрадку, подобранную с пола, потом на Катьку, засунул вафлю в рот и временно лишился способности говорить.
— А где все? — дипломатично спросила Катька. Это ее «все» вообще-то относилось к Данику, но не придерешься!
Симрик мотнул головой в сторону выходящего на забор окна.
— А ты чего не…
Он сделал героическое усилие, чтобы прожевать продукт, подавился и закашлялся. Катька, забравшись на подоконник, постучала его по спине. Выскочила обратно и поманила пальчиком. И гордый Симрик сдался. Пошел и стал раскатывать качели. А Катька взлетала, визжала и смеялась. Визги были такими заразительными, что некоторые девчонки второго отряда их услышали. Не иначе, как телепатически, потому что грохот и шипение старых динамиков заглушали все в окружности километра.
Зато не заблудится никто, флегматично подумал Максим.
А девицы сошлись и пронзали взглядами. Завидовали молча, но весьма доходчиво.
— Ты за катание деньги бери, — улыбаясь, посоветовала Катька.
Вот так и накрываются наполеоновские планы медным тазиком. А еще тетрадка ерзала по брюху, напоминая о долге сыщика или хотя бы о необходимости положить ее тайно на место. Но девицы вцепились упырьими взглядами: о какой тайне в такой нервной ситуации может идти речь? И тогда Максим, вдохновенный свыше, выпучил глаза и произнес замогильным голосом:
— А хотите, я вам страшную историю расскажу?
Упырицы определенно хотели. Они перестали есть его и Катьку глазами и кинулись занимать места на крыльце, очень годящемся для посиделок. Попихивая друг друга, расселись на перильцах, как вороны над падалью. Максим держал паузу. Катька, оставшаяся без места, пригрозила сходить за крысой. Место ей тут же уступили. Максим присел на корточки, упираясь в двери спиной и лихорадочно раздумывая, про что же такое страшное рассказать.
— Про качели из «Романтики», — медоточивым голоском подсказала Катька.