После того, как решение о свадьбе было принято, и назначен день помолвки, она стала присматриваться к пану Иохану внимательнее. Его визиты в герцогский дворец не участились, и Эрикой он интересовался не больше, чем обычно. Впрочем, они вообще редко виделись, поскольку девушка большую часть дня проводила в своих апартаментах. Несколько раз они встречались в парке, и пан Иохан был любезен с нею — не более того. На влюбленного жениха он вовсе не походил. Эрика же не могла смотреть на него без затаенного волнения, но причиной тому была вовсе не любовь. По-прежнему она невыразимо робела перед ним… и почти боялась его, хотя он и оставался в ее глазах самым красивым мужчиной из всех, кого она видела. Его улыбка ослепляла, его взгляд обжигал сердце. И он по-прежнему оставался для Эрики незнакомцем и не делал никаких попыток сближения.
Увы! несмотря на юные года, она понимала, что ни о каком браке по любви не может быть и речи. Мужчины — ее брат и барон — заключили между собой некий договор, главным пунктом которого являлась она, Эрика. Чего касался этот договор, ей, разумеется, не сообщили. Но она видела, что предстоящая свадьба вовсе не радует ее нареченного.
На торжестве, посвященном их помолвке, пан Иохан так странно смотрел на нее, что ее то и дело обдавало жаром с головы до ног. Никогда прежде Эрика не видела такого выражения в его аквамариновых глазах. Ей даже стало не по себе — он будто ощупывал ее взглядом. В конце концов она не удержалась и шепотом спросила у сидевшей рядом герцогини Офелии:
— Почему барон Криуша так на меня смотрит?
После недолгого изучения барона на лице Офелии появилось странное выражение, крайне озадачившее Эрику.
— Мне кажется… — поколебавшись, проговорила герцогиня, — барон немного пьян.
— Пьян?! — это предположение было для Эрики как пощечина. — Этого не может быть!
— Милая… — немедленно стушевалась Офелия. — Я не знаю, что тебе сказать. Я не знакома с бароном настолько близко, как Иштван, и не могу толковать его взгляды.
Однако у Эрики осталось подозрение, что герцогиня поняла его взгляд слишком хорошо.
Ее охватила жгучая обида, когда барон пошел танцевать с сестрой вместо того, чтобы пригласить ее, свою невесту. Но она загнала обиду поглубже в сердце. Внезапно Эрике пришло в голову, что для пана Иохана она такой же чужой человек, как и он для нее. Быть может, в этом и кроется причина его отчуждения? Но ведь не робеет же он перед ней, думать так попросту глупо!
С того дня появилась у Эрики дерзкая мечта: перестать быть для пана Иохана чужой. Поездке в столицу она обрадовалась в первую очередь потому, что углядела в ней прекрасный повод для сближения с женихом. Казалось, ее надежды оправдываются: на дирижабле пан Иохан выглядел более раскованным и оживленным, много разговаривал и шутил с ней, вообще держался так, будто освободился от каких-то духовных оков. И после, в Дюрвиште, он был очень мил… жаль, слишком поздно Эрика поняла, что вернее было бы сказать о нем — «равнодушно мил». На ее место могла бы оказаться любая женщина, и барон держался бы с ней точно так же. Она не трогала его сердце.