— М-м… — государыня проглотила еще ложку смешанных с сахаром желтков. За руку муж ее поймать не успел. Но ложку после отобрал.
— Пойдем, посмотрю тебя, — сказал строго. — А потом погуляешь в садике за домом. Только оденешься теплее, август, с утра холодно.
Она огорченно глянула через плечо на стол. Потянулась.
— Помыться бы.
Ястреб засмеялся:
— Ладно, была тут мыльня. Если Юрий не порушил, велю сготовить.
Провел ладонью, стирая остатки желтка с ее щеки.
… — По-моему, мы пытаемся спрятать горящую головню под разбитый горшок.
— Это что же, опять под кустиком ночевать? — заныл из угла Савва. — Я вам не зайчик.
Ястреб впился пальцами в отросшие волосы, потянулся с хрустом. На усмешливом лице его отразилось какое-то подобие смущения.
— Доселе человек, возвращенный обрядом, до смерти не открывал уже лицо, — перевела Сольвега. Аптекарь, оказавшийся в центре самума, мечтал провалиться сквозь землю. Угораздило его столкнуться с женщиной, нарисованной Юрием, и узнать ее. Бедняга ерзал на стуле с резной дубовой спинкой и все ждал, когда его к этому стулу станут приматывать с неальтруистическими поползновеньями. Аптека неоткрытая, он же всего за Тильдой зашел… Милосердие наказуемо. Он попытался заглянуть всем в глаза, ища там своей участи, опрокинул вино на ковровую скатерть… снова испытал желание провалиться от стыда.
— А Тумаш где? — спросил Ястреб.
— Тумаш с Микиткой играет. Он сказал, как мы решим.
На стол вспрыгнул драный котяра, заставив аптекаря шарахнуться, брезгливо понюхал винное пятно.
— Разбойник! Как ты — мне беда.
— Не понимаю я вас, мужчины, — Сольвега выпятила алые губы. — Не проникнут ее. Кромцам так пылью очи застило: решат, что сами больны, чем поверят в сказку. Сколько она лет тут жила? Десять? А кто разглядел? Вот этот только, — она кивнула на бледного Сашку. Тот молчал, лишь судорожно растирал на предплечье похожее на крапивный ожог пятно. — Юрий, ты ее узнал?
Он пожал широкими, как у деда, плечами:
— В лицо знал, — отозвался медленно, — а кто — нет.
— В лицо ее пол Кромы знает. Ладно, первый Мартин увидел.
— Не обижайтесь, — засопел аптекарь. Нос его всегда отвечал на житейские бури самым неподходящим образом.
— На обиженных воду возят.
— На сердитых, — зубами выдирая из ладони занозу, поправил улыбчивый Андрей. Он сегодня колол дрова для мыльни — вот вам удовольствие.
— Держать взаперти и лицо закрыть.
— Головня под горшком.
— Кумушки изойдутся. Какая в печной трубе застрянет от любопытства.
Ястреб ухмыльнулся. А Сольвега — та вовсе рассмеялась в голос.
— Мужчины! Разума — как в телках! Ты где жену брал? — напустилась она на Ястреба. — В Исанге?