— Я — Велга. Где правитель Кромы?
— Ивка Крадок! — мертвецы лежали прямо под ней, и Ивка невольно отвела глаза.
— Мы умираем. Почему вы не открываете ворота?
— Если я открою ворота, мы умрем тоже.
Велга дернула платок и прикусила губу.
— Берегиня светит всем. По какому праву ты решила, что ваши дети должны выжить, а наши — умереть?
Бургомистр, стоявший рядом, наклонился к Ивке:
— Ты решаешь, но она права! Это несправедливо.
Ивка отчеканила:
— Меняйся: твоя внучка на ее дочь.
Девчонка около Велги вздрогнула. Хаген до крови закусил губу.
— Еще неделю, — сказала Ивка. — До Имболга. После все.
— Можно бы обмолотить соломенные крыши. Там всегда остается зерно…
Ведьма бросила на мессира Хагена уничижительный взгляд.
— Я прокляну тебя, — сказала Велга.
С ослепительного неба светило солнце. Свиристела, тинькала, захлебывалась беззаботная синица в ракитнике над Радужной: проедала зиму насквозь. Пламенели ветки. А лагерь внизу заволновался, будто ведьмовское варево, под которым развели чересчур сильный огонь.
Ночью беженцы ушли. Исчезли как от недреманных очей ведьм-соглядатаев, так и часовых на стенах. Если ушли Укромным лесом — не увидеть: ищи — не ищи. Остались мертвые — жирующих волков пришлось отгонять огнем. Остались грязные следы на утоптанном снегу. Ветер лениво волочил клочки соломы и прутики, раздувал вонь неухоженных тел и тлеющие костры. Ивка смотрела сверху на желть, синеву и рыжее, на изгибающееся среди голых веток месиво дороги, на далекие дымы… Двойную стражу со стен велела не снимать и не отпирать ворота. Пустила дознатчиков по следу. Беженцы будто растворились. Сожгли под Кромой несколько хуторов и развалили мельницу, людей не тронули — ущерб не велик. На утреннем небе бледным платком повисла растущая луна.
Ведьма знала, что обольщаться не надо. Ивке так и не удалось узнать, с чьей помощью ушла государыня и как сбежал раненый пограничник Андрей. Едва она (или кто-то из ковена) пробовала войти в расслабленный разум охранников, начинала жутко болеть голова. Дом Старой Луны берег тайну. Ничего странного не было в этом. Берегиня, воплощенная в смертном теле, позволяла этому телу прожить не одну сотню лет. Но когда вместилище изнашивается, сила способна излиться самым непредсказуемым и неприятным образом. В поиски Ивки могла вмешаться Дева, дарующая (и отбирающая) красоту и ясное зрение; могла поставить на своем властвующая жизнью, смертью и временем Мать (у невестки Крадок презрительно дернулся угол рта — государыня так и не родила детей); могла испортить все наделенная мудростью и опытом, но вредная Старуха… но опасней всего, что каждая из них могла обернуться и четвертым, тайным, редко явленным ликом… Ивка отступила. Ей ли бояться поединка? Ей, ученице Ястреба Крадока — первого меча Берега? Она просто до судорог, до скрежета зубовного презирала государыню: ту, что посмела восстать против судьбы.