— Хватит бегать, — проворчал Жель, откладывая инструменты. Неодобрительно поглядел на Сашку и почесал у себя под бородой. — Десять лет прошло. С половиной. Все равно не найдешь. Остепенись, давай. У меня внучка растет. Поженю вас, мастером станешь. Ишь, удумал…
Жель потряс над рабочим столиком с яркой свечой и разновеликим набором стекол сжатыми кулаками. Огонь свечки испуганно заскакал.
— С факультета на факультет, как шарик, катаешься. Чего с медицины ушел?
— Они говорят: «Как ведьмы, лечить нельзя», а как можно — не объясняют.
Жель сердито фыркнул.
— Тогда чем тебе «Семь гильдейских добродетелей» не по вкусу пришлись? Счету учат, торговому делу, самозащите… — гранильщик семь раз — по числу добродетелей — зажал толстые, но проворные пальцы.
— Ага, двинул я сокашнику кистеньком в ухо, вполсилы. А потом подмастерья его отца за мной пол дня с палками гонялись.
— Тьфу! — в сердцах сплюнул Жель. Подошел, придавил лапищей Сашкино худое плечо. — Я к тебе, как к родному. Не ровня тебе люди отыскать ее не смогли.
— А я найду!!
— Тихо. Как найдешь? В тебя уж девки в Кроме пальцами тычут…
Сашка закусил губу. Выдавил через силу:
— По примете. У нее шрам на спине есть.
— Так она при тебе и разденется!
Гранильщик фыркнул, почесал круглый живот.
— Да теперь собственную жену на перину в рубахе завалишь, так еще трижды оглянешься. Как бы к паутиннику не сволокли стыд искупать.
Он сердито отгреб стеклышки, на которые обычно едва дышал, боясь поцарапать.
— Времена изменились. Вовсе. Костры, свято плодовитости, считаются свальным блудом. Мужики — козлищами, жены — срамницами. Слово «любовь» вслух скажи — тебе в глаза наплюют. Будто мы все вели себя при Берегине, как мартовские коты, сношались без просыпу…
Он еще раз яростно сплюнул. Пнул ножку скамьи.
— Кончай дурью маяться, мой тебе совет.
— Я все исправлю.
— Один верный, да? А выдюжишь? Против всех.
Сашка проглотил кислую слюну. Задумался. Не заметил, как гранильщик отошел к сундуку и тут же вернулся, держа в руках желтый помятый пакет:
— На. Долго думал: давать, не давать; у себя хранил. Если сложится, поедешь в Исангу. Там от ратуши на третьей улице вправо отсчитаешь седьмой дом. Калитка зеленая, над ней ломоносы свисают, цветочки такие на кустах, и квадратный фонарь. «Как ведьмы, лечить нельзя», значит? Вот и поучишься, не как ведьмы.
— Нет.
— Там живет лучший лекарь в Исанге. А может, и по всему полудню. Кто к нему только не ездит. А ведь шрам на спине должен болеть к непогоде…
Жель был совершенно серьезен, только в круглых карих глазах выплясывала усмешка: как пламя Костров солнцеворота.