Какое-то время девушка посидела у стены на корточках, обхватив голову руками. Она узнала так много! Казалось, сведения сейчас просто выплеснут наружу, полезут из ушей. А еще предложение насчет войска… Наконец, Аррайда заставила себя встать. Пошла, вежливо кивая встречным, но ни с кем не заговаривая.
Шаги гулко отдавались под сводами коридора, слюдяные искорки дрожали в редком свете факелов. И в такт им приходили слова: «…зачем я плачу по красному небу… станет больнее от слез — и только; как скатерть, небо собьется в столки»… И она вдруг поняла: именно эти слова были врезаны в швы на стенах двемерской крепости Арктанд! Аррайда готова была поручиться! Она даже запнулась, прижимая руки к колотящемуся сердцу, и прислушалась, надеясь уловить знакомый тревожный гул ламп и лязг массивных железных дверей. Но услышала лишь шорох своей одежды, стук сердца и дыхание.
Молаг Мар был совсем, как Вивек, только маленький. Наверху вместо ржавого купола над Плазой распахнулось открытое небо. Оно могло красной пылью сечь лицо или хмуриться серым облаками, но сегодня было синим, ласковым и очень ярким, со слегка размытой розовато-золотой кляксой утреннего солнца. И дышалось легко. Чуть солоноватый воздух пах морем.
Ноги устали мерить наклоны сводчатых галерей, и Аррайда на минуту остановилась, держась за одну из стел, обозначающих вход во двор перед храмом. Вокруг сновала толпа: торговцы, мастеровые, пейзане с тележками и гуарами; пилигримы, зазывалы… воришки, слуги, рабы… После бурых пустошей Молаг-Амура от ярких красок рябило в глазах, а шум давил на уши.
Напротив храма располагался рабский рынок — один из самых больших в этом районе Вварденфелла. Говорили, он даже больше Тель-Арунского. Торги открывались на рассвете и в зыбком свете факелов не утихали до поздней ночи. И со всех сторон везли и вели к нему товар и покупателей морские и речные баркасы, силтстрайдеры, пропыленные цепочки гуарьих и пеших караванов. Пуп мира — каменные помосты под навесами из вылинявшего полотна. Столбы с баральефами Триединых — уменьшенные копии колонн Призрачного предела. Запах пота и благовоний, шорох шагов, охрипший глашатай, сдавленный плач…
Передернув плечами, Аррайда сорвала со стены надорванный клочок пергамента. С трудом читались рыжие буквы: «Разыскивается беглая рабыня из Сурана…». Перечислялись приметы и места, где беглянку видели в последний раз. Указавшему теперешнее местонахождение или схватившему и возвратившему девушку в «Дом земных наслаждений», госпожа Дезель, хозяйка заведения, сулила награду. Судя по виду, объявление висело здесь давно; Аррайда перечитала его еще раз и пустила по ветру. Настроение ее испортилось. Неприятно было думать, что в городе Вечных стражей — защитников от ужаса Красной горы, лучших воинов Дома Редоран, Дома благородства и мужества, — продают живых людей, приравненных бочкам со смолой или полотну. И она, Аррайда, ничем не может помочь. Не может изменить проклятые тысячелетние традиции и подписанный Тиберием Септимом Закон о Перемирии, в котором подтверждалось право данмеров на владение рабами и работорговлю.