Хатч оставался в коме, по-прежнему глубокой и непобедимой. Грейс Кардифф звонила каждую неделю.
– Никаких перемен, никаких… – с горечью говорила она. – Они до сих пор ничего не в силах понять. Он может прийти в себя завтра утром, а может погрузиться еще глубже, и тогда уже больше не очнется.
Два раза Розмари ездила в госпиталь святого Винсента. Она стояла у кровати Хатча и беспомощно смотрела на его закрытые глаза, чутко прислушиваясь к едва различимому дыханию. Второй раз, в начале января, она встретилась там с его дочерью Дорис, которая сидела у окна палаты с каким-то рукоделием. Розмари познакомилась с ней у Хатча год назад. Эта невысокая милая женщина лет тридцати была замужем за инженером, шведом по происхождению. К несчастью, дочь очень сильно походила на Хатча, но в отличие от отца была с длинными волосами.
Дорис не узнала Розмари, но когда та представилась еще раз, начала смущенно извиняться.
– Не надо, – улыбнулась Розмари. – Я сейчас ужасно выгляжу и прекрасно об этом знаю.
– Нет, вы совсем не изменились. Просто я очень плохо помню лица. Я иногда даже своих детей не узнаю.
Дорис отложила вышивание, и Розмари подсела к ней. Они обсудили состояние Хатча. Потом пришла медсестра и поменяла пузырек в капельнице.
– А у нас с вами один и тот же гинеколог, – сообщила Розмари, как только ушла медсестра.
Они поговорили немного о беременности Розмари и о докторе Сапирштейне, о том, какой он способный и знаменитый. Дорис очень удивилась, когда Розмари сказала, что ходит к нему каждую неделю.
– Поначалу он осматривал меня раз в месяц, – сказала она. – Потом мы стали встречаться каждые две недели, и лишь в самом конце – раз в неделю. Это было уже на последнем месяце. И мне казалось, что так у всех.
Розмари не нашлась, что ответить, и Дорис почувствовала себя неловко.
– Но, наверное, каждая беременность проходит по-своему, – спохватилась она и улыбнулась, пытаясь замять свою бестактность.
– Именно это он мне и говорит.
Вечером она рассказала Ги, что доктор Сапирштейн осматривал Дорис только раз в месяц.
– Со мной что-то не так, – забеспокоилась она. – И он это знал с самого начала.
– Не будь дурочкой, – ответил Ги. – Он бы тебе все рассказал. А если не тебе, то уж мне-то наверняка.
– Да? Он тебе что-нибудь говорил?
– Ничего. Клянусь богом, ничего.
– Тогда почему он хочет, чтобы я показывалась ему каждую неделю?
– Может быть, он сейчас всех так смотрит. А может, он проявляет к тебе больше внимания, потому что ты знакомая Минни и Романа.
– Нет.
– Ну тогда я не знаю, спроси у него самого. Может быть, ему нравится тебя осматривать, а ее – нет.