Не надо спрашивать меня, на каком языке она говорила, потому что и по сей день это мне неизвестно. Отшвырнув в сторону остолбеневшего норвейца, я прыгнула вперед. Одновременно снять защиту, выдернуть из пространственного кармана амулет полного подчинения, набросить его ремешок на шею оживающей статуи и вновь наложить щиты… Все это нужно было сделать в мгновение ока, потому что я буквально кожей почувствовала, как оживают бронзовые мышцы, как дергается нервно кончик хвоста и как терзает это великолепное тело изнутри лютый, неутолимый голод.
Кошка села, обернула хвостом лапы, словно обычная домашняя мурлыка, и посмотрела мне в глаза.
«Хозяйка!» – «Я буду звать тебя Бастет, – ответила я, понимая, что опять повесила себе на шею некую непонятную полуразумную сущность. – Тебя покормят мясом». – «Да, хозяйка! Выпусти меня из этой клетки, она больно кусается!» – «Выпущу, но запомни: никого из двуногих убивать нельзя, они будут тебя кормить, гладить и разговаривать с тобой». – «Никого из двуногих убивать нельзя, – согласилась она. – Четвероногих можно».
– Вот тьма, – пробормотала я. – Этот диалог можно продолжать бесконечно. Соренсен, скажите мне, кто из присутствующих хоть чуть-чуть владеет менталом?
– Ну, я владею… совсем немного только.
– Отлично!
«Я сейчас уйду, Бастет. Но я вернусь к тебе. Пока меня нет, ты должна слушаться вот этого двуногого, его имя Марк».
За руку подтащив беднягу Соренсена поближе к клетке, я сказала ему:
– Ты должен привязать к себе это существо.
– Кровью небось? – с мрачным юмором спросил он.
– Ну а чем же еще? Давай. – Я достала небольшой стилет. – От укола в палец еще никто не умирал!
– Хотелось бы мне знать: когда этот ножичек последний раз чистили и что им до этого резали? – пробормотал он, но послушно подставил ладонь.
Капля крови упала на управляющую часть амулета и зашипела, коснувшись янтарной пластины. Я всунула всю конструкцию в ручищу норвейца и сказала:
– А теперь попробуй с ней поговорить. Ее зовут Бастет.
Двое уставились в глаза друг другу, а я отошла в сторону и, не глядя, со стоном плюхнулась на какой-то камень. Магия магией, но такие прыжки в моем возрасте чреваты растяжениями и вывихами!
Только сейчас я поняла, что во дворе стоит оглушительная тишина и замершие вокруг сотрудники музея, набежавшие вдруг типы с камерами для магоснимков и непонятная публика молча пялятся на меня, Марка и кошку. Откуда-то вывернулся уже знакомый мне юный негодяй в оранжевой жилетке, подергал за рукав и спросил:
– Госпожа маг, а почему у кошки ошейник светится зеленым? А это вы с ней так разговаривали – внутри себя, да? Мыслями, да? А когда ее из клетки достанут, можно мне будет с ней поиграть?