Весь вес тела Дэмиена был на Лорене, вся его длина двигалась внутри Лорена, и это было совершенно чувственно: спутанные стоны, которые издавал Лорен по-новому, сладко невнятные, разгоряченное лицо, отведенная на бок голова; вид и звуки слились с горячими толчками в тело Лорена, с пульсом Дэмиена, с дрожью его собственных мышц.
Внезапно он представил себе, как это могло бы быть, окажись они в том мире, где у них есть время. Не было бы спешки и не пришлось бы ставить точку — были бы только сладко тянущиеся друг за другом дни, проведенные вдвоем, долгие, томные занятия любовью, когда он мог бы часы проводить внутри.
— Я не могу… Я должен… — услышал себя Дэмиен, слова вырвались на его родном языке. Отдаленно он услышал, как Лорен ответил ему на Виирийском в тот момент, когда почувствовал, что Лорен достиг экстаза, почувствовал пульсирующий рывок его тела и первую мокрую полосу, горячую, как кровь. Лорен кончил под ним, и Дэмиен попытался испытать все ощущения от этого, пытался удержаться, но его тело было слишком близко к собственной разрядке, и он поступил так, как треснувшим голосом просил его Лорен — кончил в него.
Время от времени Лорен, не просыпаясь, ворочался рядом с ним.
Дэмиен чувствовал его тепло, где их тела соприкасались, а мягкие золотистые волосы щекотали ему шею.
Снаружи движение на крепостной стене оживилось; поднимались слуги, начинали разжигать огонь и помешивать в котелках. Снаружи разгорался день, и начиналась работа: и часовые, и конюхи, и солдаты поднимались и вооружались для сражения. Дэмиен услышал отдаленный выкрик приветствия где-то во дворе; чуть ближе раздался звук хлопнувшей двери.
«Еще немного», — подумал Дэмиен, и это могло бы быть мирским желанием понежиться в постели подольше, если бы не тоска в груди. Он ощущал ускользающее время, как нарастающее давление. Дэмиен осознавал каждое мгновение, потому что их оставалось все меньше.
Лорен, спящий рядом с Дэмиеном, открылся с новой, физической, стороны: подтянутая талия, спина и плечи воина, владеющего мечом, открытый выступающий изгиб Адамова яблока. Лорен выглядел тем, кем он был — юношей. Двигаясь с опасной грациозностью, затянутый в свою одежду, Лорен практически стирал признаки пола. Или, точнее говоря, Лорен редко ассоциировался с физическим телом: ты всегда имел дело с разумом. Даже сражаясь в битве, направляя коня на немыслимый маневр, его тело всегда находилось под контролем разума.
Теперь Дэмиен знал его тело. Он знал изумление, которое могли в нем пробудить нежные ласки. Он знал его неспешную, опасную самоуверенность и его нерешительность… его милую, нежную нерешительность. Дэмиен знал, как он занимается любовью, сочетая откровенную опытность и почти застенчивую сдержанность.