- В тот момент, когда он был балбесом.
- Вот именно. - Он так и не понял, как ей удалось так сухо говорить при ее гортанном голосе, но ему это нравилось. - Так ты когда-нибудь теряла рассудок, Худышка?
- У меня были разные моменты в жизни. - Разозленная, она занялась сэндвичем. - Знаешь, люди не воспринимают меня как худощавую, правильную дуру из глубинки.
Он и не думал, что получит такое удовольствие, наблюдая за тем, как она выходит из себя. - Как же люди тебя воспринимают, Худышка?
- Как преуспевающего и талантливого скульптора со своим взглядом на вещи. На моей последней выставке, критики...- Она оборвала свою речь и гневно посмотрела на него. - Черт бы тебя побрал, Рафферти, из-за тебя я Разговариваю как дура.
- Да ничего. Ты среди друзей. - Он стряхнул крошки у нее с подбородка. - Так ты себя прежде всего воспринимаешь, как художника?
- А ты себя не воспринимаешь прежде всего полицейским?
- Да, - произнес он мгновение спустя. - Наверное воспринимаю.
- То тут, то там что-то происходит. - И поскольку случай с кладбищем все еще занимал его мысли, он рассказал ей о нем.
- Как мерзко. - Она обхватила себя руками, неожиданно вздрогнув. - И не похоже на то, что может здесь случиться. Ты подозреваешь детей?
- Больше ничего в голову не приходит, но нет, я не подозреваю детей. Все слишком чисто и с очевидным умыслом.
Она оглянулась, наслаждаясь картиной тихих деревьев, слушая музыку ручья. - Слишком жестоко.
Он пожалел, что заговорил об этом и сменил тему разговора, обратясь к воспоминаниям.
Он не думал о ранах и ушибах. Было просто, возможно, слишком просто разрушить его тело. Ему нравилось смотреть на нее, на то.как шапка ее волос улавливала солнечные лучи. Поразительно, что десять лет назад он не замечал, насколько у нее ровная, гладкая, мягкая кожа. Ее глаза запомнились ему больше всего, золотое, почти колдовское их свечение.
Теперь ему нравилось прислушиваться к интонациям ее голоса, к их взлетам и падениям. За разговором в обсуждении точек зрения прошел полдень, укрепляя дружбу, которая была прекрасна в своей хрупкости в детстве.
И хотя мелодично журчал ручей, а солнце с тенью играли над головой, он чувствовал, что время подошло только для дружбы. Когда они снова забрались на мотоцикл напряжение между ними исчезло.
"Единственной ошибкой, - догадался Кэм, - было то. что они проехали через город на обратном пути". Бад Хьюитт помахал ему, когда они проезжали мимо участка шерифа.
- Привет, шериф. - Хоть он и был одет в гражданское, Бад сделал официальное выражение лица, кивнув Клер. - Рад тебя снова видеть.