Но оба удара Тэйта рассекли лишь воздух. Мне даже Хвост ящерицы не понадобился — я ушел с линии атаки плавными экономными движениями и двумя широкими шагами разорвал дистанцию. Время для меня приобрело рваный ритм — в моменты атак противника оно будто бы сжималось, замедлялось так, что окружавшие меня звуки растягивались и становились на пару тонов ниже.
Я изучал этот вопрос, пока находился в вынужденном отпуске. Все эти замедления времени — вовсе не глюки. Сама игра таким образом реализует преимущество игрока в скорости, увеличивая для него коэффициент пси-форсажа во время боя. Говорят, у игроков, раскачавших Ловкость до четырехзначных чисел, этот эффект вообще длится большую часть боя, а не только в ключевые моменты. С их точки зрения противники начинают двигаться как в замедленном повторе. И чем больше разница в показателях Ловкости — тем больше замедляются враги. Точнее, они-то двигаются как обычно. Это ловкач ускоряется.
Коротким встречным ударом посоха я отбил шестопер, оголовок которого устремился мне в колено, тут же другим концом ударил Тэйта в плечо.
Гулкий звон щита и почти сразу же — резкое самопроизвольное движение тела, будто кто-то дернул в сторону. Сработало зерно Морской саламандры, спасая меня от неожиданного пинка по голени. Не давая мне и секунды передышки, Тэйт бросился в атаку, и уйти от ударов мне удалось, только врубив Хвост ящерицы и резко разорвав дистанцию. Но бородач все же разок успел достать меня ребром щита по спине. Вспышка боли пронзила меня вдоль хребта, будто разряд тока.
Зар-раза! А он хорош…
Мы закружились вокруг центра арены, настороженно сгорбившись и глядя друг на друга. Сошлись, обменявшись серией ударов, и снова отпрянули, будто обожглись. И снова. И снова. Начался этакий танец, каждое па которого грозило раздробленной конечностью.
Я быстро понял, что легкой победы не получится. Я быстрее Тэйта, плюс у меня есть пара финтов, усиливающих это преимущество. Но на его стороне тоже кое-что существенное. Опыт и безупречная техника владения оружием. Внешность обманчива — это не перекачанный дуболом, который только и умеет, что махать во все стороны дубиной. Все атаки его были хирургически точны, и в бою он использовал массу приемов и хитростей. Он бил и булавой, и щитом, и ногами, бросал горсти песка, зачерпывая их носком сапога, финтил, перекатывался, пытался войти в клинч. Все же мои встречные атаки неизменно разбивались о его глухую защиту — он блокировал удары щитом и закованными в железо предплечьями.
И бил при каждом удобном случае. Бил больно. Меня спасала только природная броня, защищающая тело не хуже стального доспеха. А также то, что атаки приходились вскользь, оставляя лишь ссадины и кровоподтеки. Но если пропущу прямой удар куда-нибудь в колено — это будет конец. Этот бой — из тех, что длится до первой серьезной ошибки одного из участников.