. На глаза наворачиваются слезы, но я гоню их прочь, напоминая себе, что первый шаг всегда самый трудный.
Открыв дверь и выйдя на тротуар, я ощущаю покалывание в легких, словно вот-вот закашляюсь, и, чтобы успокоиться, опираюсь на капот.
Всего неделя, не больше, говорю я себе. Подышу пару дней морским воздухом, подпишу мамины бумаги и назад на работу, в нормальный мир.
– Все хорошо?
Пол стоит у меня за спиной. Он снимает рюкзак у меня с плеч и ведет меня к дому.
– Все нормально, Пол, просто устала.
– Уверена, что не хочешь забронировать отель?
– Нет, – отвечаю я, пока мы идем к дому. – Мне просто нужно хорошенько выспаться, только и всего.
– Здесь уж точно выспишься, – беспечно отвечает он. – Тут тихо и спокойно. Не понимаю, как тебе это удается, из огня да в полымя. Я бы с ума сошел.
Я печально улыбаюсь. Большинство людей тревожатся только о том, как бы хорошо выспаться. Так и представляю, как Пол похрапывает где-нибудь в Хомсе или Алеппо, пока все вокруг только и делают, что пытаются выжить.
Я стою на пороге и пялюсь на дверь. До сих пор не могу поверить, что мамы нет за этой дверью, что она ушла, оставив после себя лишь запах выпечки. Мама жила этим домом, другой жизни она попросту не знала.
– Ну, я пошел, – прерывает мои мысли Пол. – Вот ключи. Этот от передней двери, а этот от задней. Если вдруг замерзнешь, на кухне над чайником есть термостат. Приеду утром тебя проведать.
– Спасибо, – отвечаю я, взяв ключи и потирая острый металл указательным и большим пальцами. – Передавай привет Салли.
При звуке ее имени он вздрагивает.
– Она все еще моя сестра, – говорю я ему. – Несмотря ни на что.
– Знаю, – отвечает он. – Глубоко внутри она тоже это знает.
– Надеюсь, – говорю я, подрагивая от холода.
– Давай, заходи, – говорит Пол, похлопывая меня по плечу. – На улице холодина.
Чтобы потянуть время, выхожу на тротуар и смотрю, как машина растворяется в призрачной мгле залива. Стоит открыть дверь, и все станет реальностью. У меня не останется выбора, кроме как признать, что мама умерла. Эта мысль почти невыносима. Но мне нужно это сделать, убеждаю я себя, неохотно плетясь к дому, иначе я не смогу двигаться дальше. На пути к двери я останавливаюсь, заметив, что в верхнем окошке соседнего дома горит свет. Этот свет, признак жизни посреди темноты и смерти, придает мне сил, и, приободренная, я вставляю ключ в замочную скважину и открываю дверь.
Спотыкаясь о рюкзак, растерянно шарю по лакированным стенам, облицованным ДСП-панелями, в попытке нащупать выключатель. Когда я его наконец нахожу, у меня перехватывает дыхание от вспыхнувшего тусклого света. Я и забыла, как сильно мама ненавидела яркий свет. Свету нельзя доверять. Он показывает слишком многое. Поэтому мама установила по всему дому слабые лампочки и отступила в тень.