– Кувыркаемся. – Не в силах устоять, он обнял ее, забыв о недавнем ударе. – Ты просто прелесть, Миранда.
– Иди к черту! Зачем было так по-идиотски врать!
– А ты бы предпочла, чтобы я ему сказал: «Доктор Джонс, я – тот самый парень, который стащил вашу бронзу». Потом мы с тобой объяснили бы ему, что «Давид» оказался подделкой и что институту грозит обвинение в мошенничестве со страховкой. Пусть уж лучше думает, что ты «кувыркаешься» с английским снобом.
Поджав губы, она заварила чай.
– А почему английский сноб, скажи на милость?
– А что, разве не похож? К тому же я решил, что такие мужчины в твоем вкусе. – В ответ на ее испепеляющий взгляд он обворожительно улыбнулся. – Факт остается фактом, Миранда: твой отец побывал в институте, потом пришел сюда и хочет знать, что происходит. Так что выбирай, как ему все объяснить.
– Сама понимаю. Я что, похожа на дуру?
– Нет, но ты какая-то слишком уж честная. Лгать тоже надо уметь. Рассказывай все, как было – до того момента, как я влез к тебе в спальню.
– Это я и сама могла бы сообразить… Родни. – Но внутри все сжалось от одной мысли о том, что придется врать.
– Ты спала всего часа три. Вон, смотри, носом клюешь. Где у тебя чашки? – Он открыл дверцу шкафчика.
– Нет-нет, эти не бери, – замахала руками Миранда. – Достань фарфоровые чашки из буфета в гостиной.
Он удивленно поднял брови. Фарфор обычно достают для гостей, а не для своих. Еще одно открытие из жизни Миранды Джонс.
– Я отнесу две чашки. Уверен, что вам с отцом надо поговорить с глазу на глаз.
– Трус! – презрительно процедила она. Она аккуратно расставила на подносе чайник, чашки, блюдца, понимая, что злиться на Райана бесполезно. Расправила плечи, взяла поднос и пошла в гостиную, где перед камином сидел ее отец, в руках у него была маленькая записная книжка в кожаном переплете.
Отец очень красивый, подумала Миранда. Высокий, стройный, загорелый, с копной седых волос, словно излучающих свет. Когда Миранда была маленькой, ей казалось, будто отец сошел с картинки из сказки. Только он был не принцем, а волшебником – таким же мудрым и достойным.
Ей всегда отчаянно хотелось, чтобы отец ее любил. Катал верхом на плечах, сажал к себе на колени, подтыкал одеяло на ночь и рассказывал сказки.
Но Чарльз постоянно находился в отъезде, и девочке приходилось довольствоваться его ровным доброжелательным отношением. Никто не сажал ее на колени, никто не рассказывал сказок.
Отогнав прочь грустные мысли, она вошла в гостиную.
– Я попросила Родни оставить нас одних, – начала она с порога. – Ты, наверное, хочешь поговорить об этой краже.