– Сегодня пасхальное воскресенье.
– А, да. – За его мыслями не угонишься, подумала Миранда. – Странные идеи тебе приходят в голову во время занятий сексом.
– Одно другому не мешает.
Наверное, он прав, но ей все равно было как-то непривычно думать о религии, когда его руки гладили ее мокрое тело.
– Так ты католик? – Заметив его удивленно поднятые брови, она помотала головой. – Да, я знаю: наполовину ирландец, наполовину итальянец, кем ты еще можешь быть? Но я не думала, что ты ходишь в церковь.
– По большей части я прогуливаю. – Он закрутил вентиль, подал ей полотенце, взял себе другое. – Имей в виду: если ты расскажешь об этом моей матери, я назову тебя мерзкой, подлой лгуньей. Но сегодня пасхальное воскресенье. – Он вытер волосы, обмотал полотенце вокруг бедер. – Если я сегодня пропущу мессу, моя мать меня убьет.
– Понятно. Позволь заметить: твоей матери здесь нет.
– Она все равно узнает, – скорбно покачал головой Райан. – Она всегда узнает. И уж она позаботится о том, чтобы я отправился прямиком в ад. – Он ловко завернул Миранду в полотенце, закрепив концы на груди. Но ее обнаженное тело стояло у него перед глазами. Вся ванная комната пахла ею – это был запах мыла с легким ароматом хвои. Нет, он совсем не хотел уходить от нее, даже на час.
Осознав это, Райан почувствовал, будто с его плеч сняли тяжкий груз.
– Почему бы тебе не отправиться со мной? Наденешь твой пасхальный чепчик.
– У меня никогда в жизни не было чепчика. Вообще, мне надо поработать, привести в порядок мысли. – Миранда достала из шкафчика фен. – И еще я должна поговорить с Эндрю.
Может быть, сходить к мессе после обеда, а сейчас одним движением развязать узел ее полотенца? Но Райан отогнал это желание.
– Что ты собираешься ему сказать?
– Не очень много. – И от этого она чувствовала себя виноватой. – Если он будет продолжать и дальше… Я ненавижу, когда он пьет. Ненавижу. – Голос предательски задрожал. – Знаешь, вчера вечером была минута, когда я ненавидела его. Он единственный, кто у меня есть во всем мире, а я его ненавидела.
– Ты ненавидела не его, а то, что он делает.
– Да, конечно, ты прав. – Но она помнила свои чувства, когда увидела Эндрю, стоявшего на площадке лестницы и размахивавшего бутылкой. – Все равно, я должна с ним поговорить. Должна ему кое-что рассказать. Я никогда прежде ему не лгала, ни в чем.
Никто лучше, чем Райан, не понимал, что такое семейные узы. И как крепко они могут связывать.
– Пока он будет пить, ему нельзя доверяться.
– Знаю.
И это глубоко ранило се сердце.
В ванной в другом крыле дома Эндрю подошел к раковине и заставил себя глянуть в зеркало.