У другого же глаза открываются резко — жизнь подсовывает такую ситуацию, которая бьет его по голове, да так сильно, что хочет-не хочет, а задумается: так ли правильны были его решения и поступки?
Взять, к примеру, меня. Дожив до двадцати лет, я уже считала себя взрослым разумным человеком, способным верно оценить любую ситуацию и взять ее под контроль.
Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, насколько глупо, самоуверенно и импульсивно вела себя в этом возрасте. Оправдывает меня только одно — практически все вчерашние дети считают, что, разменяв третий десяток лет, они автоматически становятся «большими и умными». Хотя, честно говоря, оправдание это так себе.
Разочаровываться в людях, как известно, всегда бывает горько. А осознавать, что ты сама — тупая дура, еще и очень обидно. Если же при этом чувства и эмоции находятся в совершеннейшем раздрае, а сердце, ощущается как мелко перекрученный фарш, получается такой дикий коктейль, что хочется или напиться, или умереть, или вернуться обратно в стеклянный гроб, висящий в подвале одного горного замка…
После разговора по душам на земном поле, меня отвели в расположенный неподалеку большой деревенский дом с деревянными оконными рамами, палисадником, заросшим одичавшей малиной, и большим яблоневым садом.
— Располагайся, девочка, — сказал мне тогда дядя Гриша. — Этот дом мой. Если понравится, живи здесь, сколько хочешь.
На самом деле, говорить, что меня «отвели» было не верно. Отнесли. Потому как самостоятельно я двигалась с большим трудом. Едва мы переступили порог, Горын Годинович начал что-то говорить о сытном обеде, который является основой хорошего самочувствия. Я же есть совсем не хотела, более того, была уверена, что после «фильма», увиденного в зеркале, кусок мне в горло точно не полезет. Однако, сев за стол, поняла, что съем сейчас и слона, и быка, и кого угодно.
Порция моя, однако, была совсем не велика — Валерик, наливая для меня в маленькую тарелочку жидкую кашу, долго бубнел о том, что благодаря «заботливому» мужу, который не удосужился поставить мне питательную сферу или хотя бы примитивную капельницу, к еде мне придется привыкать заново, ибо за две недели, что я провела в беспамятстве, пищеварительная система совсем разленилась, и нагружать ее большой работой сейчас нельзя.
С расспросами в тот день мужчины больше не приставали. Видимо, понимали — мне нужно время, чтобы прийти в себя. Попытались было меня развлечь, но дело это быстро бросили, и оставили одну.
Когда закрылась дверь в выделенной мне комнате, я села на кровать и почти без движения просидела на ней весь день и всю ночь до самого рассвета. Все это время перед глазами у меня то и дело вставали картины недавнего прошлого.